Корсар
Шрифт:
Испанское вино не держалось в русском теле. То ли дело водка. Ни разу не видел. чтобы после приема ее кто-нибудь вспотел.
Воевода Алферьев оказался еще моложе, но одет так же и с бородой, хотя и не такой роскошной. И гонора в нем было маловато, не по чину.
— Давно воеводой? — полюбопытствовал я.
— С весны, — ответил он. — Предыдущего по приказу царя повесили. Воровал много.
— Ты не из Преображенского полка? — возникла у меня догадка.
— Из него, — сообщил он и добавил хвастливо: — С царем вино пить приходилось!
— Я с ним тоже пил и не раз, — похвастался и я, — так что давай займемся делом. Когда под выгрузку нас поставишь?
— Сейчас отгоним немца — и начнем тебя выгружать, — пообещал воевода Алферьев.
— Мне не к спеху, могу подождать пару дней, — предложил я.
— Ты можешь, а мне не велено. Приказ царя: выгружать быстро и сразу везти в Москву, — сказал он.
34
Дома
В свой первый заход в порт Архангельск еще при советской власти, я обратил внимание, что в нем очень много парикмахерских и воткнутых в газоны табличек «По газонам не ходить!». Я тогда предположил, что мэр города лыс и его теща выгуливает собачонку на газонах. Последний раз был уже в начале двадцать первого века. Парикмахерских было все так же много, а вот таблички с газонов исчезли. И в семнадцатом веке табличек нет по причине отсутствия газонов, и парикмахерских много — целая улица. По случаю теплой погоды стригут на открытом воздухе. Состриженное не убирали уже несколько дней, если не месяцев, лежало толстым слоем, поэтому идешь, как по ковру. Я, правда, сразу ушел с этой улицы. Почему-то показалось, что шагаю не по волосам, а по головам. Кстати, качество дорог за следующие триста лет не изменится, разве что раздолбанную грунтовку сменит раздолбанный асфальт
Гулял по городу от скуки. Оба мои судна выгрузили быстро и расплатились соболями, как договаривались с царем, без обмана. Зато с погрузкой начались проблемы. Идти в балласте глупо и не рекомендуется хорошей морской практикой. Правильно нагруженное судно более мореходно, пусть и идет медленнее. Я накупил соленой семги, меда, воска, смолы и дегтя в бочках, канатов бухтами и пеньки тюками, выделанных кож, которые, к моему удивлению, ценили в Западной Европе выше, чем местные. Договорился о цене с каждым купцом. Начали повозить товар — и начались проблемы. Складывалось впечатление, что если русский купец не обжулит иноземного, то и не купец он вовсе. Причем втюхать фуфло пытались примитивно, в расчете на полного кретина. Я заворачивал бракованный товар, тратилось время на перевозку его туда-сюда, на подвоз хорошего, но попытки обжулить не прекращались. Игра у них такая, что ли, типа бессмысленного и беспощадного торга на среднеазиатских базарах, когда чем дешевле товар, тем дольше за него ругаются?! В один прекрасный момент у меня лопнуло терпение, и я набил морду купцу, который пытался с моей помощью избавиться от подгнившей пеньки, которой грош цена в базарный день, проще было сжечь ее. Вломил ему от души, за всех предыдущих, свернув нос и подвесив фонарь под левый глаз. Купец побежал хвастаться трофеями к городским властям, требуя праведного суда над нехристем иноземным. Нарвался он на воеводу Алферьева — и был в придачу выпорот. У воеводы отношения с местными купцами пока не складываются. Брать мзду он не отказывается, но пособничать в жульничествах не хочет. Тем более не стал вредить человеку, который, как и он, пил с самим царем. Это как-то сразу образумило остальных купцов. Больше никто не пытался проверить меня на лоховитость. Зато промежутки между поставками товара увеличились. Наверное, требовалось время, чтобы убрать бракованное. У меня даже появилась мысль написать трактат «Рукоприкладство, как гарантия честной торговли». Пригодился бы потомкам вплоть до двадцать первого века и, подозреваю, дольше.
35
Делать в этом году второй рейс в Архангельск я не рискнул. Был шанс застрять там на зиму. В Архангельске и в двадцать первом веке зимой было так скучно, что даже мерзнуть перестаешь, а в семнадцатом точно волком завоешь. Вместо этого отправился на обоих судах в Бордо. Туда отвез овес и рожь на новом судне и шерстяные
Вернувшись в Лондон, снял дом на правом берегу Темзы и подальше от нее. Этот берег пока не сильно заселен и потому там не так грязно, как на левом. Темза превратилась в помойку. По открытым канавам в нее стекает всё, что может стечь. Летом во время отлива она воняет, как общественный сортир, который не чистили несколько лет. Дом я выбрал трехэтажный, но не большой, по два помещения на каждом этаже. Перед домом конюшня с сеновалом и каретный сарай, а за ним — сад, в котором растут яблони, груши, сливы и трава пырей. Траву уже начали косить, делая газоны.
Мое присутствие на судах теперь не требовалось. Капитаны, конечно, будут отщипывать по мелочи, но это как бы часть их заработка. Пусть возят мне деньги, а я буду вести жизнь богатого повесы вопреки паскудной английской погоде. Для этого купил карету, на дверцах которой приказал намалевать свой герб — сине-белую розу ветров, и нанял кучера и по совместительству сторожа-садовника, а также повара, горничную и прачку. Энрике превратился в мажордома, а Алиса — в экономку, хотя смутно знакома со словом «экономить». Точнее, живя с матерью, очень хороша знала, что это такое, но за последние месяцы основательно подзабыла. Кстати, вдова Грей навестила нас в день прибытия в порт Лондон и забрала меха песца, привезенные дочерью. Алиса собиралась сшить из них еще один гаун, но мать ей доходчиво объяснила, что девушка одевает себя сама, когда раздевается сама, а если раздевает мужчина, пусть и одевает тоже. Пришлось мне раскошелиться на гаун из песца, чтобы дочь не усомнилась в мудрости матери. Все равно содержанка обходится дешевле. Самая дорогая проститутка — это жена.
В следующем году успел сделать два рейса в Архангельск. Во-первых, отравился туда раньше; во-вторых, грузился намного быстрее, потому что купцы не жульничали. Разве что самую малость, и то не корысти ради, а по велению широкой русской души. В первый раз привез одни пушки разных калибров. Я пытался объяснить царю, что большое количество калибров снизит качество его артиллерии, но он потребовал везти все, что достану.
— Пусть лучше будут лишние, чем не хватит! — провозгласил он.
Мне так было легче, поэтому спорить не стал. Покупал, в том числе, и бывшие в употреблении французские, в основном снятые с кораблей. Людовик Четырнадцатый решил, наверное, что флот ему больше не пригодится, а надо было срочно гасить долги, в которые страна влезла во время бездарной войны.
Вторым рейсом привез еще и фузеи и порох. Их тут же, не дожидаясь санного пути, отправили в Москву. Шла война с турками и, как я знал из учебников истории, уже готовились пободаться со шведами.
36
Россия вступила в войну, которую историки назовут Северной, в конце следующего лета. Я как раз грузился в Архангельске, когда курьерская почта привезла в город сразу два известия: восемнадцатого августа обнародован окончательный мир с Турцией, а девятнадцатого августа объявлена война Швеции. Поводом для войны стало плохое обращение с русской делегацией в Риге. Я даже не засмеялся, услышав это. Воеводе Алферьеву было приказано конфисковать в пользу казны все шведские суда и товары, ежели такие имеются в порту. Увы, не имелись. Шведы предпочитали торговать с Россией через Нарву, где были монополистами. К тому времени Саксония, которая вместе с Данией и Россией входила в Северный союз, давший название войне, уже осаждала Ригу. Безуспешно. Саксонцы надеялись, что местная знать перебежит на их сторону, но ошиблись. Ливонцы предпочли шведов. Они были истинными потомками немецких рыцарей — предпочли шведские льготы воссоединению со своими дальними родственниками.
По прибытию в Лондон я узнал, что в августе ввязалась в войну и Дания, чтобы через несколько дней, до вступления в войну России, сдаться. Датчане, наверное, быстрее всех в мире сдаются. Во Вторую мировую войну они продержались против немцев аж несколько часов. И только потому так долго, что ждали, когда проснется король и подпишет указ о капитуляции. Петр Первый узнает о предательстве датчан слишком поздно. Будь в то время телеграф, Северная война могла бы не начаться. Однако началась, и первый блин был комом.