Корсар
Шрифт:
— Даже не знаю, что бы я делал, если бы получил столько! — весело произнес мой пленник.
— Купил бы военный корабль и продолжил капитанить, — подсказал я.
— К сожалению, таких денег у меня нет, поэтому не смогу проверить, — с сожалением молвил он. — Но у меня есть мысль, как нам обоим стать немного богаче, если выделишь мне долю в добыче.
— Что за добыча? — спросил я.
— Флейт с ценным грузом под шведским флагом, который, если получится, можно будет взять без боя, — ответил Вейлр дю Ганьо.
— Тебе капитанская доля, — пообещал я. — Где этот флейт?
— Через пару дней он должен быть здесь, — ответил Вейлр дю Ганьо. — На нем везут что-то очень ценное из Франции
— Флейт принадлежит Петеру Гигенгаку? — уточнил я.
— Скорее всего, — ответил он, — но будет под шведским флагом и со шведскими документами, чтобы английские военные корабли не захватили его, как приз, когда повезет в обратную сторону шведские пушки якобы для Португалии или еще куда-нибудь и случайно окажется в Бресте или Бордо.
70
Возле юго-восточного выхода из пролива Эресунн, ближе к шведскому берегу, стоят на якорях два фиш-гукера и шхуна. На всех трех судах шведские флаги. На палубах по несколько матросов, которые занимаются обычными судовыми делами. День сегодня удивительно солнечный для этих мест, особенно осенью, с легким ветром от юго-запада. От морской воды идет сильный запах йода. Неподалеку от шхуны несколько серо-белых чаек покачиваются на низких волнах. В такие дни появляется желание поселиться в этих краях. Когда солнце прячется за тучей, глупое желание тоже исчезает.
С северо-запада к нам приближается флейт водоизмещением тонн восемьсот. Идет под всеми парусами, но медленно, узла три-четыре. На грот-мачте поднят шведский флаг, причем такой большой, что сперва замечаешь его, а потом только само судно. Когда дистанция до стоящих на якорях судов сокращается до полумили, на флейте поднимают зеленый вымпел к ноку грот-брам-рея, предлагая капитанам прибыть на флейт для согласования действий. От всех трех судов отчаливают капитанские катера, на которых от десяти до четырнадцати гребцов. Они везут капитанов на флейт. На дне катеров лежат, прикрытые кусками парусины, палаши и пистолеты. В гребцы подобраны самые крепкие и боевитые морпехи и матросы. Странным образом катера подходят практически одновременно к штормтрапу, оборудованному по левому борту между грот-мачтой и бизанью. Катера подают на флейт швартовые кончики и прижимаются к его борту, лагом друг к другу, замедляя и без того малый ход. Первым поднимается на флейт Вейлр дю Ганьо, за ним — Хендрик Пельт, а третьим — я. У всех троих под кафтаном, застегнутым на одну или две пуговицы, заткнуты за пояс по два пистолета, а на боку у меня сабля, а у моих коллег — палаши. Вейлр дю Ганьо, дождавшись, когда начну поднимемся я, идет к капитану флейта — тощему длинному типу, из-под черной вязанной шапки которого торчат наполовину седые, русые, длинные волосы. Хендрик Пельт помогает мне перевалить через планширь и при этом расстегивает коричневую костяную пуговицу на своем светло-коричневом кафтане.
Я вижу, как Вейлр дю Ганьо, расстегивая кафтан, подходит к капитану флейта, достает из-за пояса пистолет с длинным стволом и тяжелой рукояткой, с громким щелчком взводит курок и весело произносит на скверном голландском языке:
— Предлагаю сдаться без боя! Нам кровопролитие ни к чему!
В это время я и Хендрик Пельт наводим по два пистолета на матросов, которые стоят неподалеку от штормтрапа. Крепкие парни с красными, обветренными лицами, одетые в робы, сшитые из парусины, босые, смотрят на нас удивленно, пытаясь, наверное, понять, не глупая ли это шутка?
— Все наверх! — командую я гребцам катеров.
Мои
— В чем дело?! Ты в своем уме?! — возмущенно бросает капитан флейта Вейлру дю Ганьо.
Я подхожу к нему и, как надеюсь, на прекрасном голландском языке ставлю в известность:
— Судно захвачено корсарами русского короля, который сейчас воюет со Швецией.
— Но мое судно принадлежит… — начинает было капитан флейта и смолкает, потому что по документам оно шведское.
— Я знаю, кому оно принадлежит на самом деле, — говорю я. — Передашь господину Петеру Гигенгаку, что это ответная благодарность за захват в прошлом году моего судна под английским флагом, и мой совет ему заниматься чем-то одним — или торговлей, или корсарством. Нельзя смешивать два таких прибыльных удовольствия: они имеют свойство уничтожать друг друга.
Судно везло из испанского Кадиса колониальные товары: сахар, какао, табак, перец, индиго. Кстати, индиго можно считать военным грузом, потому что им красят сукно военных кафтанов. По самым скромным подсчетам груз тянул на полмиллиона экю. Самое ценное я приказал перегрузить на шхуну. Вести флейт и гукеры в Нарву я не захотел. Во-первых, есть шанс нарваться на шведские военные корабли, от которых нагруженный торговец вряд ли убежит, особенно, если ветер будет слабый, потому что во вражеских эскадрах всегда по несколько парусно-гребных судов. Во-вторых, у меня слишком мало людей на четыре судна. В-третьих, здесь за суда и остальной груз мы получим больше. В-четвертых, было у меня подозрение, что Петр Первый не захочет ссориться с так любимыми им голландцами и вернет приз вместе с грузом. Поэтому приказал идти в расположенный неподалеку Копенгаген, куда мы и добрались до наступления сумерек.
71
Мне кажется, что в Дании все чиновники на одно лицо. В других странах у чиновников лиц бывает больше, до трех — тупое, очень тупое и тупейшее. Датчане, не привыкшие выпендриваться, выбрали на всех один вариант. Угадайте с трех раз, какой. У тех двух чиновников, что прибыли сперва на флейт, а потом были направлены на шхуну, выражение лица было такое, будто закинули в горло по селедке и пока не решили, проглотить или все-таки вынуть и сперва порезать на куски? Мой корсарский патент они рассматривали с дотошностью и такой скорбью, с какой дамы — прыщик, выскочивший на носу.
— С какой целью вы пришли в наш порт? — спросил стоявший слева чиновник.
— Продать захваченные шведские торговый флейт и два корсарских судна, — ответил я.
— Мы сейчас не воюем со Швецией, — поставил меня в известность тот, что стоял справа.
— Вы не поверите, но я что-то слышал об этом, — насмешливо произнес я. — Вам никто и не предлагает воевать. Я всего лишь продам здесь призы. До Московии вести их слишком обременительно и опасно, — объяснил я и добавил, чтобы заинтересовать их материально: — А ваша страна получит налог с продаж.
— Нашей стране не нужны эти налоги, — сообщил стоявший слева чиновник. — Мы соблюдаем мирный договор, подписанный со Швецией. Ссориться из-за такой мелочи нам ни к чему.
— Не хотите ссориться — и не надо, — разрешил им. — Продам призы в другой стране, где не привыкли швыряться деньгами, а по возвращению в Московию расскажу своему королю, что вы не только не помогаете своему бывшему союзнику, но и помогаете его врагу, сообщая шведам, какие грузы везут суда под нейтральными флагами.