Корсар
Шрифт:
Но кулон на серебряной цепочке он снимать не стал.
Когда был готов груз для “Зарафшана” – шубы, как подозревал Гарет, из того меха, который они привезли из прошлого рейса, – ему уже не терпелось выйти в море.
Женщина явно была шлюхой. Кто еще, кроме проститутки или барменши, мог оказаться ночью в портовом районе Иртыша?
Тем не менее, чего бы ни хотели от нее трое линиятов, не стоило толкать ее, жутко хохотать и угрожать клинками, которые Гарет заметил в мерцающем свете свечей у входа в пивную.
На залитых дождем
– Стойте! – закричал он, и три работорговца посмотрели на него. Они захохотали еще громче, увидев одного, к тому же худенького, юношу.
Один из линиятов был вооружен мечом, который не замедлил с легким шорохом обнажить. Женщина увидела меч, взвизгнула и скрылась в пивной. Гарет не рассчитывал на чью-либо помощь, во всяком случае не в этом районе города.
Линият с мечом направился к Гарету, двое других сопровождали его по бокам. Один был вооружен длинной пикой, другой – бронзовым кастетом.
Они явно ожидали, что юноша попытается спастись бегством, и собирались преследовать его за то, что он испортил им веселье.
Гарет стоял на месте и чувствовал, как учащается дыхание, как сужается поле зрения, пока в нем не остались лишь трое врагов. Он завел руку за спину и вытащил из-за пояса матросский нож длиной не более ладони, без острия, но наточенный до остроты бритвы.
Линият с мечом захохотал еще громче, подойдя ближе к такому глупцу. Один выпад, тело в бухту, и будет о чем рассказать на корабле.
Он сделал выпад, но Гарет успел отскочить к стене пивной, где стояла скамейка, на которой приятно было пить пиво в хорошую погоду.
Гарет схватил скамейку и изо всех сил бросил ее прямо в лицо работорговцу с мечом. Тот попытался отбить, опоздал, и тяжелая деревянная скамейка попала ему прямо в лицо. Линият вскрикнул, попятился назад и упал, выронив меч на мостовую.
Линият с кастетом, в свою очередь, совершил ошибку. Он отвернулся и попытался достать меч. Гарет пинком послал его головой вперед в каменную стену и услышал, как затрещали кости.
Линият скользнул вниз по стене и замер.
Пика, может быть, и выглядела грозным оружием, но ее клиновидное лезвие годилось разве что для ударов в спину. Работорговец немного разбирался, именно немного, в драке на ножах. Он боком приближался к Гарету, сделав нечто вроде блока одной рукой, а другой – держа пику лезвием вверх на уровне бедра.
Гарет не замедлил разрезать ему ножом ладонь и отскочить, прежде чем линият успел нанести удар пикой.
Потом он сделал выпад, резко нанес удар по руке и увидел, как на мокрые камни потекла кровь.
Гарет сделал шаг назад, потом еще один, отступая под натиском линията. Вдруг он поскользнулся на мокрых камнях, упал на спину и едва успел откатиться влево. Пика лязгнула о камни, а Гарет, поднявшись на колени, нанес очередной удар, рубанул ножом по щеке и нанес глубокую рану на шее.
Работорговец закричал и упал на спину.
Гарет, тяжело дыша, вскочил на ноги. Он смотрел на почти потерявшего сознание моряка, видел, как кровь вместе с жизнью уходит из его тела.
“Если бы я был полным мерзавцем, – подумал он, – я бы отбросил сомнения и перерезал ему горло”.
Почему-то он не мог заставить себя так поступить.
Он вытер кровь с ножа, вложил его в ножны и скрылся в ночи, поспешив вернуться на “Зарафшан”.
Он не впервые сражался с линиятами и всегда вспоминал тела своих родителей в разграбленном доме.
Одним из напоминаний о подобных стычках был тонкий, почти невидимый шрам, протянувшийся от уголка рта по левой щеке до линии волос над ухом.
После той стычки он проводил все свободное от вахт время на полубаке, учась у бывалых матросов не только мореплаванию. Он научился владеть палашом, драться матросским ножом без острия, использовать свайку, битую винную бутылку, практически все, что можно было использовать в качестве оружия на корабле или, что случалось значительно чаще, в пивной или таверне.
Работорговцы стали более дерзкими и наглыми. Все чаще возникали драки, если в порту стоял корабль линиятов. Дружескими такие стычки назвать было нельзя, и все моряки с Сароса, сходя на берег, брали с собой оружие.
В море появлялось все больше и больше работорговцев. Они редко встречались в портах Сароса. Местные жители относились к ним недружелюбно, хотя король Алфиери пытался проводить политику мира. Однако союзниками линиятов были многие страны, и Гарет не мог этого понять. Деловые отношения с демонами или людьми, которые были чуть лучше демонов, не могли не закончиться несчастьем.
Гарет посетил многие страны и знал, где линияты с основном сбывают свой товар. Иногда, когда появлялась возможность, он спрашивал рабов, не привезли ли их с Сароса, но в ответ получал непонимающие взгляды, страх и лишь изредка – названия других стран или городов.
Он помнил, как очень давно нищий сказал, что с линиятами можно разговаривать только на языке меча, и надеялся, что участившиеся набеги на Сарос и соседние земли наконец выведут короля из терпения и он объявит войну ненавистным работорговцам.
“Тогда, – думал Гарет, – я найду способ попасть в экспедиционные войска”.
Он знал, что скоро настанет время, когда суждено будет либо уцелеть, либо погибнуть, и союзникам линиятов тоже придется сделать выбор.
“Зарафшан” зашел вместе с приливом в Нальту и прошел через центр Тикао. Гарет стоял на носу и чувствовал страшную усталость. Он не подозревал, что можно быть таким вымотанным.
Рейс прошел совсем неплохо, по крайней мере до последнего порта. Там казначея и обоих помощников поразила какая-то странная болезнь. Гарет не только исполнял обязанности казначея, то есть следил за погрузкой и разгрузкой судна, но и договорился о грузе на Тикао – заколдованных украшениях, которые, как он полагал, будут пользоваться огромным успехом у знати.