Корсары. Легенда о Черном Капитане
Шрифт:
– Сто восемьдесят три фунта, пять шиллингов и … Эээ – еще пенсов пять или шесть – подсчитал он спустя пять минут, переведя одну монету в другую. – Однако капитан то был не прост. Весьма скромно, но я благодарен вам, мусью лягушатник…
Собрав монеты он тщательно запаковал их в замшевую утробу кошелька.
Нет ли у этого капитана еще чего полезного? – пробурчал Джон в бороду.
Сперва раскопки в сундуке красного дерева с музыкальным (чтобы вор незаметно не открыл) замком особого удовлетворения не принесли – кроме добротных вещей и бритвы отличной индийской стали ничего не обнаружилось. Но на самом дне он нашел небольшую деревянную шкатулку. Джон поднял ее и осмотрел вырезанное на крышке имя.
– Преподобный Джейкоб… То есть Жак Артимоль. – Шкатулка была закрыта, но абордажный кортик с этим справился.
Джон хищно ухмыльнулся, увидев ее содержимое, и пропустил сквозь пальцы унизанную бриллиантами золотую цепь, с массивным серебряным крестом усаженным сапфирами чистой воды.
Он налил себе французского коньяка из капитанского поставца, чокнувшись со своим отражением в мутноватом зеркале.
– Ну-с, мусью лягушатник – как бы то ни было – если прав старина Кальвин и ни один волос не упадет с головы человека без воли Божьей, то очевидно вашу посудину и ваше добро мне отдал Бог! – Джон усмехнулся. В противном случае пришлось бы предположить, что лорд Люцифер настолько могуч, что способен распоряжаться судьбой святынь, вроде этого креста, который непонятно как к вам попал. Возможно даже вы уронили хозяина за борт – такое мне случалось видеть… Но как бы то ни было – вашему добру я найду применение. А первый кошель надо будет вывалить в общий котел – пусть ребята знают что старина Окорок не крысятничает и что Серебряным прозвали его не за сребролюбие!
Покончив с трофеями, он сел за стол и принялся просматривать корабельный журнал и документы. Журнал будет интересно почитать позже. Он отложил его в сторону. Просмотрел документы – патент от Французской Вест-Индийской компании, какие-то бумаги от адмиралтейства, за подписью какого-то адмирала маркиза де Траверсе…
– Увы, ваша милость, мусью лягушачий адмирал, – улыбнулся Джон. – С сожалением вынужден огорчить вас, что вам придется попоститься, и никаких прибылей с этого рейса вы не получите. Но если подумать – оно и к лучшему – ведь меньше золота – меньше соблазнов!
Опись грузов его разочаровала. «Оливия» везла в основном дешевые товары:
ножи и топоры, сукно, инструмент плотницкий и кузнечный. Правда было еще три с половиной сотни мушкетов и десять тысяч фунтов свинца, хотя по иронии судьбы почти не оказалось пороху.
– Черт-те что! – пожал он плечами. Зачем им столько мушкетов? Или они собирались продать их индейцам, а то и маронам чтобы те пощипали перышки идальго? Какой стыд, любезные – делать такие гадости братьям – королям? – подогретый крепким дорогим напитком, какой не всякий купец мог себе позволить, Джон пришел в игривое настроение. Что называется – политика! И вы еще называете нас ворами и разбойниками? Ну и кто вы после этого? – укоризненно покачал головой Джон.
– Я полагаю что найду лучшее применение для этого корабля и груза, – пообещал он себе и отхлебнул коньяку. И клянусь – когда разбогатею и куплю себе какой-нибудь завалящий титул – не буду лезть в политику: грязное дело!
Неделю спустя. Остров Тобаго. Голландские владения.
Хекторо до Барбоза не знал, куда идти, но направился к берегу и постоял немного, глядя на море.
Он сейчас бы не отказался померяться с силами с какими–нибудь грабителями, решившими очистить карманы одинокого идальго – да только вот видать таковые если его и засекли, то поняли что связываться с этим типом с безнадежным мраком в глазах – себе дороже. Так что на деньги его никто не польстился. Хотя в кошельке у него было примерно двести эскудо – тридцать с чем-то фунтов или три тысячи гульденов. Но – даже будь у него в сто раз больше: какой прок с денег, если то что нужно ему, Хектору до Барбозе на них все равно не купить? Чтобы сбросить его в канаву жизни всего то и хватило что старого пергамента да неверного друга. Клочок козлиной шкуры и ничтожный человечишка – и жизнь его толком не начавшись, рухнула…
«Покончить с собой? Неужели это единственный возможный исход для него, который лишь три месяца назад почитал себя счастливейшим из смертных??».
То-то будут рады портовые нищие найдя при нем забрызганный кровью и мозгами кошель набитый золотыми кругляшами?
Картинка воочию предстала перед его внутренним взором – подробная, до мелочей, вроде ползающих по его широко открытым глазам довольных мух…
– Нет уж! – вслух сказал Барбоза. Не дождетесь, сеньоры!
Он принялся разглядывать корабли в гавани… Взгляд бывшего лейтенанта флота португальского королевства остановился на трех кораблях, стоявших поблизости. Один – французский фрегат. Ну тут ловить нечего. Второй – испанский работорговец, идущий на рынки Мексики. Сама мысль о плавании на таком корабле внушала ему отвращение, тем более что исходящее от него зловоние ощущалось даже не берегу. Именно на таком корабле когда то привезли из Африки пра-прабабку до Барбозы – ставшую любимицей сеньора и матерью его детей. Бедный Алвару до Барбоза и подумать не мог что времена изменятся и толики африканской крови текущей в жилах хватит чтобы сломать жизнь его потомку и обесценить все заслуги предков и три полученные в боях с англичанами и пиратами раны, обеспечив Хекторо и позорное увольнение с флота, и разрыв помолвки с лучшей девушкой Рио де Жанейро…
Взгляд его остановился на третьем – бриге… Лейтенант отчетливо видел на транце корабля его название – «Обрученный с ветрами». Вдоль борта крышки орудийных портов; но он не демонстрирует свое вооружение, легко покачиваясь на волнах. Барбоза понятия не имел, откуда он пришел и куда направляется. Хотя догадывался.
И это тоже был выход – не для благородного идальго конечно – но вот для него пожалуй подойдет. Гораздо хуже будет, если он вернется в Бразилию. О его позоре будут шуметь во всех тавернах и портах, во всех гарнизонах и частях, в гостиных богатых домов и поместий. Он станет изгоем на которого будут указывать пальцем… Так почему бы дону Барбозе не исчезнуть?
Повернувшись, он направился к ближайшему трактиру. Когда он подошел к дверям заведения, поблизости как раз выясняли отношение два пьяных боцмана.
– Ну что? – хрипел один, англичанин, – Мариэтта не согласилась с тобой спать? А со мной согласилась? Видать у тебя здоровье не в порядке раз ты ей не понравился!
– В порядке! – рычал второй, француз судя по выговору. – Настолько в порядке, что при следующей встрече я отрубить твои желуди и твоя гнилая морковка!
– Клянусь Богом, Генри Кортни, я приду за тобой, даже если идти придется до самих врат ада. Ты у меня в глазах, сэр, ты у меня в сердце!
– Когда придешь, прихвати шпагу, – крикнул в ответ противник – Я разрублю тебя ею, как ягненочка, чтобы дьявол мог тебя поджарить.
Моряки захохотали вперемешку с бранью и божбой сопроводив друг друга на прощание непристойными жестами.
…Зайдя внутрь, он уселся за столик и заказал бутылку дорогого кларета и жаренную рыбу.
На него почти не обращали внимания. Ну пришел и пришел, ну пьет человек – а что еще делать в кабаке как не пить?
Когда бутылка опустела, Барбоза заказал еще вина – но не почти не опьянел.
Наконец, решившись, он подозвал одну из подавальщиц.
– Где сидят моряки с « Обрученного с ветрами»? – спросил он, бросив на грязный стол серебряный риал.
Девчонка схватила щедрую плату и быстро спрятала ее под лифом простого платья. Потом кивком показала на стол в углу комнаты, за которым сидели трое моряков.
– Отнеси им той ослиной мочи, что вы здесь подаете вместо вина, и скажи, я за него заплатил.
…Выходя из кабака полчаса спустя, Барбоза уже знал, куда направляется «Обрученный с ветрами», чем занимается а также как зовут капитана и каков его нрав. Спустившись к воде, он нанял шлюпку и приказал везти себя на бриг.