Корзина желаний
Шрифт:
– Нет, господин, нет!.. Прошу вас!..
– Еще один день, жалкое ты убожество! Один день! Если завтра я не услышу никаких хороших вестей о том деле, что я тебе поручил – ты пойдешь в долговую яму, клянусь небом и преисподней!
Бейз развернулся и ушел, а Вийон кое-как вернулся на рабочее место. В голове гудело. Что делать? Как быть? Он взялся было за работу, но вскоре остановился, ивовые прутья выпадали из рук. Мог ли он избежать наказания? Бейз обязательно сделает то, что грозился, его умолять бесполезно. Только чудо могло бы помочь Вийону, но толку надеяться на чудо в последний день, если за три предыдущих дня он понял лишь, что никто ничего о корзине желаний толком не знает. Даже разноглазый человек (или дух) только спрашивал о ней и об огненной корзине у Вийона, а если бы он мог создавать такие вещи сам, зачем бы ему приходить к корзинщику, живущему в мире людей? Разноглазый
Вийон отвернулся, глаза защипало. Из ямы он уже никогда не выберется, платить за него некому, а если и выйдет, то только для того, чтобы отправиться в каменоломни, где жизнь также не будет долгой. Итак, свободной жизни ему оставалось лишь около суток, на что потратить это время? Точно не на работу: он даже не успеет продать корзины, которые сплетет сегодня.
Вийон протер глаза и выпрямился. Он в последний раз вернется домой и повидается со своей семьей. Сейчас день, а значит горшечника в доме быть не должно. Пусть их отношения с Элесой и разладились, но ведь когда-то они были друг другу дороги, верно? Эбран и Гет, скорее всего, бегают по улицам, но могут оказаться и дома. Они никогда не слушали Вийона – не просто не слушались, как это бывает у детей, а никогда не слышали то, что он говорит. Он даже не мог сказать, с какого момента сделался пустым местом для двух своих детей. Но Иси… Вийон вздохнул, что-то защемило в груди, и в глазах снова защипало. Что будет с Иси, когда его посадят в яму? В этом городе и во всем мире для Вийона не было существа дороже. Иси еще слишком мала и чиста душой, еще не переняла привычку матери презирать его, нищего и слабого духом человека.
Вийон решительно зашагал к своему дому, находившемуся в Горелом переулке. Пожары в этом районе не были редкостью: соломенные домишки, лишь кое-как обмазанные глиной, вспыхивали как свечи от любого огонька, а готовили еду тут, как правило, на открытом огне. Вийон услышал мальчишечьи крики, проходя мимо небольшого соседского сада, и, кажется, узнал голоса Эбрана и Гета, но, как он не крутил головой, не смог отыскать сыновей.
Он вошел в дом и облегченно вздохнул: Саджира тут не было. Элеса возилась на кухне – злая, недовольная, как и всегда. Когда и как она изменилась, превратившись из красивой улыбчивой девушки в существо неопределенного пола с раздувшимся телом, с вечно прищуренными и недобро поблескивающими глазками, с плотно сжатым ртом и пренебрежительно скривленными губами.
Вийон стал рассказывать о том, что происходит, что скоро его, возможно, посадят в яму и на этом жизнь его закончится, но прервался, так и не договорив. Элеса не слушала его: гремела посудой, переставляла горшки, иногда даже разговаривала сама с собой, вслух вспоминая какие-то хозяйственные мелочи. Он для нее не существовал вовсе, был пустым местом или кем-то, кого можно унизить и из кого можно вытрясти деньги, но его заботы и беды ее никак не касались. Вийон ясно представил, что будет если он остается и продолжит ей надоедать: Элеса снова что-нибудь потребует или обвинит его в том, что он подстроил все специально, чтобы устранить себя от необходимости обеспечивать семью. Она придумает любую чушь, и тут же поверит в придуманное, не желая проявить даже крупицы сочувствия к бывшему мужу. От той девушки, которой она была когда-то, не осталось ничего – не только внешне, но и внутри, эта девушка умерла или исчезла, кто знает? Смотря на жену, Вийон сейчас, как и раньше, испытал чувство вины от мысли, что он, возможно, стал причиной или одной из причин этого медленного, растянувшегося на годы, превращения. Кто знает, вдруг эта девушка, живя во дворце, а не в лачуге, расцвела бы или, по крайней мере, сохранилась бы такой, как была, на долгие годы? Он не знал, в какой мере виноват в том, что случилось. Вийон вздохнул и замолчал, а затем тихо покинул кухню и вошел в комнату.
В их маленьком доме была только одна комната, отделенная от кухни тонкой, обмазанной глиной перегородкой. Большая кровать была огорожена двумя прямоугольниками ткани, представлявшей собой сшитое из многочисленных лоскутов полотно, грязное и рваное – стирать эту ветошь было уже нельзя, ткань расползалась в руках. Слева от хозяйской кровати стояли лавки, на которых спали мальчишки, справа находилась
Как же она была красива и мила! Вийон почувствовал, что сердце его тает. Он раскрыл руки и Иси, вскочив, бросилась его обнимать. Она прижималась к нему со всех своих детских сил, словно матрос разбившегося корабля, сжимающий попавшуюся под руки доску посреди разбушевавшейся стихии; словно котенок, взобравшийся на дерево и цепляющийся за ствол во время сильного урагана, который, в ином случае, подхватит его и унесет с собой. Вийон наклонился и тоже обнял ее.
– Как ты, малышка? – Спросил он.
Она что-то неразборчиво ответила. Вийон потрепал ее по макушке и немного отодвинул, чтобы заглянуть Иси в глаза. Глаза ее были такие же красивые, мерцающие, со зрачками цвета древесной коры с крошечными вкраплениями рыжего цвета – в точности такие же, как когда-то у ее матери.
– Тебя не обижают?
Иси отрицательно замотала головой.
– Все хорошо?
Теперь она закивала. Кажется, ее глаза увлажнились – почему это? «Наверное, показалось», – подумал Вийон.
– Знаешь, может случится так, что мы больше не увидимся. – Вот теперь он ждал, что в ее глаза заблестят, но ничего подобного. Иси смотрела на него серьезно и внимательно. Неужели она была еще слишком мала и просто не могла понять, что он такое говорит? Или ей все равно? Нет, он не хотел и не мог верить в последнее. Элеса еще не могла испортить ее, не так рано! Иси не понимает, вот и все. Он сжал ее плечи и, стараясь говорить медленно и внятно, произнес:
– Это не потому, что я так хочу. Просто… – Вийон замялся, не зная, стоит ли рассказывать про долг, жестокость Бейза, долговую яму и прочее и решил, что не стоит. – Такова жизнь. Не все получается, как мы хотим. Но ты должна знать: я очень, очень люблю тебя. Я всегда буду тебя помнить, чтобы не случилось. Понимаешь?
– Да, – ответила Иси. Она протянула руку и погладила Вийона по короткой бороде, которую он отрастил за последние недели. Прижала руку к его щеке. – Я буду помнить тебя столько, сколько смогу.
Последняя фраза прозвучала немного странно, но Вийон не заметил этого из-за нахлынувших чувств. Ее пальцы касались его щеки так ласково и нежно, как пальцы Элесы когда-то. Вийон любил дочь больше, чем кого бы то ни было, может быть даже, на всем свете он любил только одну ее, но ужас состоял в том, что он любил ее не только как дочь. Он не знал, когда, в какой день и год к его чистой родительской любви примешалось эта мутное противоестественное чувство, но себя самого во время игр и объятий с маленькой дочкой он боялся и презирал больше, чем кого бы то ни было. Откуда в его чувстве, в его святой отеческой любви, в лучшем из плодов, что могла породить его несовершенная душа, завелся этот немыслимый, гнусный червь? Его никогда не тянуло к детям, но в случае дочери это было что-то особенное совсем странное. Может быть, причина в том, что никто на всем свете не любил его, кроме Иси, и вся накопленная в его душе любовь и страсть стремились вырваться наружу по единственному открытому пути, к единственному человеку, который любил Вийона и доверял ему настолько беззаветно, что мог бы принять даже эти, абсолютно порочные и разрушительные чувства? Страшная возможность воспользоваться доверием и любовью Иси била ему в голову, разрывала душу на части еще до ухода из семьи. Он гнал эти мысли, не хотел признаваться себе в том, что чувствует и чего хочет, молился Князьям Света о том, чтобы демоны убрались из его души, и, возможно, не стал спорить с Элесой и что-либо доказывать ей, когда она вышвырнула его из дома, в том числе и потому, что без него в доме Иси, возможно, будет в безопасности. Он слишком плохой человек, слишком слабый – что, если когда-нибудь он сорвется и сделает то, что наполняло его ум ужасом, а тело – вожделением? Нет, лучше уж он отрежет себе руки и другие органы, вырвет глаза, вырежет внутренние органы, или же просто уйдет и не будет появляться в доме, чем допустит подобное. У Иси впереди долгая жизнь, она должна быть счастлива, если только такой дурной человек, как ее отец, не станет мешать ей.
Он вдруг услышал возню и шум, мальчишечьи голоса, повернул голову – но не увидел ничего, комната по-прежнему была пуста. Однако, чувство, что Эбран и Гет совсем рядом, не покидало его – Вийону казалось, что он слышит, как они ходят и переговариваются, но он все же никого не видел. Тогда его объял ужас: выходило, что преследовавшие его в последние дни мистические силы пришли за ним следом, в этот дом и то ли забрали себе его сыновей, то ли просто издевались над ним, издавая звуки, подражавшие их голосам и шагам.