Кошачье кладбище (Кладбище домашних животных) (др. перевод)
Шрифт:
Норма внезапно глубоко, тяжко вздохнула. Веки ее дрогнули, Луис вдруг испытал холодную, давящую уверенность.
«Вот, сейчас она откроет глаза и начнет говорить про Кладбище домашних животных».
Но она только поглядела на Луиса, вряд ли узнавая его, и глаза опять закрылись. Луис устыдился своего дурацкого страха. Он почувствовал одновременно жалость и надежду. В ее глазах была боль, но не было особого выражения умирающих.
Луис теперь дышал тяжело. Кроме телевизионных шарлатанов, никто не мог делать искусственное дыхание без труда.
— Могу я помочь?
Он оглянулся. Сзади стояла женщина в брюках и коричневом свитере. Мать призраков, подумал Луис.
— Нет, — ответил он, и тут же поправился. — Намочите тряпку, пожалуйста. Приложите ей ко лбу.
Она пошла в ванную. Луис поглядел вниз. Норма опять открыла глаза.
— Луис, я упала, — прошептала она. — Думала, я умираю.
— У вас какой-то коронарный спазм. Ничего серьезного. Расслабьтесь и ничего не говорите.
Он передохнул и снова нащупал ее пульс. Теперь он был чересчур быстрым. Сердце у нее работало, как телеграф: длинные удары перемежались с краткими, и снова все приходило в норму. «Тук-тук-тук, тук... тук... тук, тук-тук-тук». Это было не очень хорошо, но все же лучше, чем аритмия.
Женщина вернулась с тряпкой и положила ее на лоб Нормы. Тут появился Джуд с сумкой.
— Луис?
— Ей лучше, — сказал Луис, глядя на Джуда, но обращаясь, главным образом, к Норме. — «Скорая» выехала?
— Твоя жена звонит, — сказал Джуд. — Я не стал ждать.
— Не хочу... в больницу, — прошептала Норма.
— Ничего, — сказал Луис. — Пятидневное лечение, профилактика, а потом сами вернетесь домой. И если вы еще что-нибудь скажете, я вас заставлю съесть все эти яблоки с семечками.
Она улыбнулась и опять закрыла глаза.
Луис открыл сумку, отыскал исодил и вытряхнул одну пилюлю, которая могла бы уместиться на ногте его мизинца. Он зажал пилюлю в пальцах.
— Норма, слышите меня?
— Да.
— Откройте рот. Я положу вам пилюлю под язык. Держите, пока она не рассосется. Она немного горькая, но ничего. Ладно?
Она покорно открыла рот. Оттуда вырвался запах испорченных зубов, и Луис на миг испытал острую жалость к этой старухе, лежащей на полу своей кухни среди рассыпанных яблок и конфет. Он подумал, что, когда ей было семнадцать, все окрестные парни пялились на ее груди, зубы были целыми, а сердце работало, как мотор.
Она почувствовала вкус пилюли и немного поморщилась. Да, пилюля была горькой, что поделать. Но это был не Виктор Паскоу. Норма будет жить. Она пошевелила рукой, Джуд осторожно удержал ее.
Луис встал, подобрал чашку и начал собирать яблоки. Женщина, представившаяся миссис Баддингер, живущей ниже по дороге, помогла ему и сказала, что ей пора. Ее дети очень испугались.
— Спасибо вам, миссис Баддингер, — сказал Луис.
— А я ничего и не делала, — сказала она спокойно. — Но я сегодня буду благодарить Бога, что здесь оказались вы, доктор Крид.
Луис в смущении махнул рукой.
— Да и я тоже, — сказал Джуд. Он посмотрел на Луиса, и взгляд его был спокоен. Минутные страх и растерянность прошли. — Я твой должник, Луис.
— Брось, — сказал Луис, помахав миссис Баддингер. Она улыбнулась и махнула рукой в ответ. Луис нашел яблоко и начал его есть.
Яблоко было таким сладким, что у него заныли зубы, но он продолжал его грызть. «Ты сегодня молодец, Лу», — подумал он.
— И все же, — сказал Джуд. — Если тебе понадобится помощь, в первую очередь иди ко мне.
— Ладно, учту, — сказал Луис.
«Скорая» из Бангора приехала через двадцать минут. Когда Луис вышел, глядя, как Норму выносят на носилках, он увидел в окне своего дома через дорогу силуэт Рэчел. Он помахал ей.
Они с Джудом стояли и смотрели, как «скорая» уезжает, мигая огнями.
— Надо мне ехать в больницу, — сказал Джуд.
— Они все равно не пустят тебя туда ночью. Им нужно сделать ей ЭКГ и полечить немного. Никаких посетителей в первые двенадцать часов.
— С ней правда все в порядке?
Луис пожал плечами.
— Гарантировать нельзя. Это был сердечный приступ. Если он не повторится, то все будет нормально. Может, даже лучше, если она пройдет лечение.
— Ага, — Джуд закурил «Честерфилд».
Луис улыбнулся и взглянул на часы. Было только без десяти восемь. Ему казалось, что прошло гораздо больше времени.
— Джуд, я хочу все же отнести Элли какой-нибудь подарок.
— Да-да, конечно. Пусть берет все, что сможет унести.
— Так и скажу, — пообещал Луис.
Элли все еще не сняла свой костюм ведьмы, когда Луис пришел домой. Рэчел пыталась переодеть ее в ночную рубашку, но Элли отказывалась, в надежде, что игра, прерванная каким-то дурацким сердечным приступом, может еще продолжиться. Когда Луис велел ей одеваться, Элли захлопала в ладоши.
— Уже поздно, Луис.
— Ничего, Рэчел. Она будет вспоминать об этом целый месяц.
— Ну ладно, — она улыбнулась. Элли, увидев это, кинулась к вешалке. — С Нормой все в порядке?
— Думаю, да. — Он чувствовал себя довольным. Уставшим, но довольным. — Небольшой приступ. Когда тебе семьдесят пять, и к этому приходится быть готовым.
— Хорошо, что ты оказался рядом. Как по воле провидения.
— Это моя работа, — он оглянулся на Элли. — Ты готова, Дикая Газель?
— Готова, — сказала она. — Пошли-пошли-пошли!
По пути домой с сумкой конфет через полчаса (Элли запротестовала, когда Луис в конце концов велел собираться, но она тоже устала), дочь спросила у него:
— Может, это из-за меня у миссис Крэндалл был приступ? Из-за того, что я не захотела взять яблоко с бочком?
Луис удивленно посмотрел на нее, думая, откуда у детей берутся такие странные идеи. Мама упадет с лестницы и сломает себе шею. У папы желудок, у папы голова. Папа умрет. Это снова навело его на мысль о Кладбище домашних животных и его кругах. Ему хотелось смеяться над собой.