Кошачье шоу
Шрифт:
— Какая поразительная памятьнадетали! Априсмотреть-ся к животному не так уж и сложно, если оно такое большое, что может лягнуть тебя, — Мэтт наклонился вперед, чтобы прибавить кондиционер. — Ферма принадлежала моим родителям. Когда я был ребенком, мы ездили туда почти каждые выходные. А жил я в городе, в старом, большом городе.
Темпл кивнула и оглядела местность, которую частично выхватывали из темноты фары ее «шевроле»:
— Забавно. Я была здесь сегодня, совершая акт милосердия, как ты выражаешься.
— Акт милосердия? — его убила эта фраза.
Темпл убрала с руля свою правую руку и, изображая, что поднимает ей штангу, продекламировала Карла Сандберга:
Свинобой мира,
Инструментщик, сборщик хлеба,
Играющий железными дорогами грузчик страны,
Бурный хриплый задира…
Впервые за весь вечер смех Мэтта был расслабленным. Темпл знала, что он не отреагирует на ее экспромт стихотворения «Чикаго», если он солгал, что вырос там. Она вздохнула. Такая вот она: постоянно думает, что каждое слово окажется ложью, точно Молина, и все только потому, что Молина доказала, каким лживым был Макс Кинселла. Все мужчины не могут врать только потому, что Макс лгал, и кроме того, грехи Макса были скорее в бездействии, чем в действии. А в чем был грех Мэтта? Может быть, она выяснит это сегодня, подумала Темпл с интересом.
— Поверни здесь, — коротко сказал он.
— Ты уверен?
— Да, а что?
— Не могу поверить! Всего несколько часов назад я была на этой улице, вчера вечером. Я и сама могла бы найти сюда дорогу, даже в темноте. Кошатница, которую я посещала, живет тут рядом. У твоей старой учительницы случайно нет кошек?
— Только два: Петр и Павел.
— Петр?.. Цвета тыквы…
— Вот она! Не стоило ей ждать на улице в такую темнотищу, — едва слышно зашипел Мэтт. Он открыл дверь и начал выбираться из машины еще до того, как Темпл полностью остановилась.
Она поспешила за ним, как только схватила сумку с заднего сиденья. Правда, она упала на пол и забилась под водительское кресло. Потом Темпл вспомнила, что Мэтту не очень нравится этот район, и заблокировала машину. К тому моменту он уже напряженно беседовал с женщиной, которую свет уличных фонарей окрашивал в серые тона.
Она оглядела бывшую учительницу Мэтта с большим интересом: высокая и седая, быстрым шагом она повела Мэтта вниз по улице.
— Было проще сказать, чтобы ты приехал сюда, чем направлять тебя по новому адресу, — объясняла она задыхающимся голосом человека, который слишком долго пытался удержать кризисную ситуацию под единоличным контролем.
— Ладно, Серафина, — он повернулся, чтобы убедиться, что Темпл в порядке. — Это моя соседка, Темпл Барр.
Женщина обернулась, чтобы быстро оглядеть Темпл с головы до пальцев ног. Потом она засуетилась по заросшему тротуару, возле ее ноги болталась сумка, похожая на докторскую. Темпл задумалась, была ли женщина доктором, или медсестрой, и если так, зачем ей был нужен Мэтт? И что за имя такое — Серафина? И почему просто Серафина и все?
— Мы присматриваем за нашей пожилой соседкой, — рассказывала Серафина Мэтту. Она повернула направо, направляясь к большому дому. — Она немного… эксцентрична и иногда бывает в замешательстве. На нее не всегда можно положиться, потому что обычно она поднимает ложную тревогу, но сегодня по телефону я поняла, что у нее настоящая паника. Когда я пришла, то не могла понять, ее недомогание физическое или душевное, но это серьезное недомогание…
— И вы не вызвали «Скорую помощь»? — вопрошал Мэтт почти обвинительным тоном.
— Я подумала, что мы решим это… после, — Серафина остановилась у двери и принялась нащупывать в кармане ключи.
Темпл пришла к выводу, что в наши дни только пожилые предусмотрительно носят карманы на одежде. У ее же комбинезона не было ни одного, просто чтобы его модный гладкий силуэт не портили лишние складки. Плохо, что теперь людей меньше заботит удобство.
— Это все не было так необходимо, — говорил Мэтт с необычным для него нетерпением, — ни я, ни машина Темпл, ни Темпл, вся… суматоха.
— Необходимо! — резко возразила Серафина. — Думаешь, я бы позвонила тебе, если б это не было экстремальной ситуацией?
Сначала Мэтт не ответил, а потом выдал:
— Может быть, вы подумали, что делаете это для моего же блага.
— Для ее блага. Я поставила на тебе крест, когда ты вы-пустился из старших классов. Ты сам по себе, Маттиас, — ответила она, вставив ключ в замочную скважину и открыв тяжелую дверь. А потом добавила, заставляя удивиться если не Мэтта, то определенно Темпл: — Я оставила с ней Розу.
Темпл могла только следовать за ними, как лишняя запятая, сорняк, ненужное тело, которое притащили под конец загадочного мероприятия по спасению кого-то. Ее шлепающая обувь издавала неприятный шум, когда они были снаружи, на плиточном же полу внутри они уже не были так нескромны. Но уже через четыре шага, что она сделала по дому, Темпл замерла в полумертвом состоянии.
Даже во тьме ночной, даже запутанная суматохой, озадаченная и потерянная, учитывая «немую сцену», которая разыгрывалась между Мэттом и этой женщиной Серафиной, Темпл знала, где она. Ее нос ей подсказал. Ее нос сказал: «Кошки на палубе!» Кошки на носу и по левому борту, и кошки по центру. Кошки наверху, кошки внизу, кошки большие, кошки маленькие. Кошки в сапогах, может быть, но скорее всего, кошки в лотках, Господи Боже…
Уверенным движением женщина щелкнула выключатель, и зажегся свет, озарив лестницу, ведущую во тьму второго этажа. Будьте уверены, на ступеньках развалились коты, они балансируют на кованных перилах и играют в ладушки сквозь железные прутья декоративной птичьей клетки.
Мэтт и пожилая женщина поторопились наверх, осторожно ступая между кошками. Он забрал у нее сумку и теперь сам выглядел, как доктор, совершающий визит на дому.
Темпл поторопилась догнать пару, хотя и чувствовала себя лишним персонажем этой драмы. Коридор второго этажа вел к спальне, конечно же, где еще одна пожилая дама сидела возле еще более пожилой, что лежала на кровати, трясла головой и заламывала себе руки. Бландина Тайлер была очень бледной и выглядела изможденной. Ее взгляд блуждал по периметру комнаты, словно искал выход или незаметного врага, пытающегося прорваться внутрь.
— Снова шорохи, — бормотала она монотонно. — Преданная шорохами, светом, шипением. И Петр все не находился. Они приходили за Господом, а Петра не было… Петух уже прокричал?
— Тише, Бландина, — подбежала к ней Серафина, точно медсестра к ветерану, и положила свою спокойную руку ей на лоб. — Местные петухи уже скоро прокричат, — Серафина взглянула на сиделку: — Есть ли шансы?
Женщина по имени Роза затрясла своей кудрявой головой:
— Пока вас не было она учащенно дышала, но состояние не ухудшилось, только бессмысленный бред и все.