Кошачье шоу
Шрифт:
— Милая детка, — прервала Серафина с энтузиазмом, — никогда не оставляла свою тетю.
— Как бы там ни было, — продолжила Темпл, к счастью для Мэтта, — она разводит бирманских кошек, и на этих выходных выставляет их на шоу в центре. Одну из них побрили.
— Побрили? — одновременно переспросили слушатели. Темпл, удостоверившись, что увлеченная аудитория действительно хочет знать ответ, торжественно кивнула:
— Выбрили полосу от головы до хвоста и вокруг пояса. Бирманские кошки — длинношерстные, а эта была потенциальной чемпионкой в своем классе, может быть, даже
— Не говоря уже… — сказал Мэтт Серафине, — о развратных звонках в монастырь.
— В монастырь? — теперь был черед Темпл выражать удивление и негодование, она тоже не знала абсолютно всего. — Какой монастырь?
— Наш, — невозмутимо пояснила Серафина. — На самом деле, это просто большой дом; нас осталось так мало. Мы, сестры милосердия, теперь всецело принадлежим Святой Марии Гваделупской. Роза, я и еще несколько человек. Бландина — наша соседка, мы приглядываем за ней — и этими кошками — когда Пегги нет.
— Кто-то звонит в монастырь и угрожает? — не веря своим ушам, переспросила Темпл. Ох, Алиса, одолжи мне свой тайленол, свою гусеницу и полную колоду карт в придачу!
— Одной из наших монахинь, сестре Марии-Монике.
— Ей уже за девяносто, и она серьезно слаба слухом, — быстро объяснил Мэтт, как будто это имело какое-то значение.
— Так вот почему вы здесь, — заключила Темпл.
— Виновен, — ответил Мэтт. Звучало правдиво. — Сестра Серафина позвонила мне, потому что думала, что я, будучи телефонным консультантом, понимаю что-то в чокнутых, которые могут так поступать.
Мэтт и сестра Серафина обменялись быстрым взглядом, который, конечно же, не ускользнул от Темпл. Что-то тут умалчивалось. О, Боже, они что-то скрывали!
Она решила сконцентрироваться на известных ей фактах, мадам, только на фактах, а потом сержант Джо Фрайдей вынес свое предположение.
— Итак, — начала нести чушь Темпл. — Два дома, практически соседние друг другу, получают неприятные телефонные звонки, и теперь одна из обитательниц… не знаю, больна или в истерике. Мисс Тайлер казалась мне утром в здравом уме.
— Она находилась под сильным давлением, — твердо заявила Серафина. — Недавно у нее была небольшая размолвка с отцом Эрнандесом, нашим приходским священником. Несмотря на свою набожность и программу развития прихода, они разошлись во мнениях по вопросу пребывания кошек в раю. Она вздохнула.
— О, — ответила Темпл. — Я росла среди унитариев (Объединение религиозных либералов, которые подчеркивают значимость свободы индивида в поиске религиозной истины с использованием доводов разума). В теологических деталях я не разбираюсь.
На лице Серафины появилась улыбка, которая могла бы растопить даже колючую проволоку:
— Так же как и отец Эрнандес. Мы говорим детям, что рай будет таким, каким они его вообразят. Так почему же мы не можем говорить старым людям, которые
— Кроме ее племянницы, — вставила Темпл. Племянница, неважно насколько близкая, это не то же, что создания, которых она спасла, создания, что пришли в ее дом в поисках укрытия. Спасенные коты заставляют Бландину чувствовать себя полезной, а это благо в любом возрасте.
Серафина снова вздохнула. Однако Темпл не полагала, что она могла бы так вздыхать при других обстоятельствах. Темпл посчитала, что старые монахини не так уж отличались от старых дев, у которых слишком много кошек и которые думают, что их время прошло и им уже некого спасать, кроме себя и нескольких дюжин заблудившихся животных. Кроме этого, монахини еще склонялись, должно быть, к спасению заблудших душ. Был ли Мэтт одной из них?
В темноте раннего утра прятались коты: они двигались туда-сюда и просили еды. Точно рыбы, они погружались в глубины старого дома, где теперь так недоставало хозяйки. Темпл подумала о кормушках, что она наполнила меньше суток назад, какими пустыми они скоро будут, каким пустым будет этот дом без Бландины. Она видела трость возле стены спальни, слышала кошек, просящих любви и еды, еды и любви.
Она видела изгоя, который пытался спрятаться в тесноте закрытых, крошечных мирков, который звонил глухим, древним монахиням, с еще более древними претензиями, который домогался пожилых женщин и котят. Она вспомнила, что говорила Бландина в бреду, лежа в кровати, и сильно забеспокоилась.
— У Бландины не было проблем со слухом, — сказала она. — Может быть, она вышла из дома на свет и звуки. Вчера вечером. Что так потрясло ее? Что так извело ее сердце и душу, что она начала думать о Христе, преданном Петром? Я не очень-то религиозна, — призналась Темпл. — Но по-моему, в том, что она говорила было многое из Нового Завета, да?
Они смотрели на нее внимательно, пожилая женщина и мужчина, которого она не знала.
— На трости мисс Тайлер была свежая грязь, — сказала Темпл, — я видела в спальне.
Вслух никакого заключения сделано не было, но они поднялись. Через лабиринты дома Серафина проводила пару к задней двери. Рассвет уже подсвечивал горизонт. Напротив неба, точно костры, загорались кусты. На кухне между ногами слонялись коты. Они просили молока, меда и «Мням-ням-няма».
Компания отправилась наружу. Петух не прокричал.
Сад был пуст и совершенно спокоен. Бландина ни за что не доверила бы своих котиков окружающей ее дом полудикой природе, и большинство спасенных ею кошек презирали холод и жестокость внешнего мира, сделавшего их сиротами.
В саду все трое разбрелись в разные стороны, теряясь каждый в своих мыслях, ища свой собственный путь. Свет медленно покрывал темноту белыми пятнами, и даже не верилось, что он, в конце концов, победит.
Темпл было о чем подумать и кроме пожилых женщин и котов, но она упорно продолжала что-то искать.