Кошечка в сапожках (сборник)

Макбейн Эд

Она кивнула.

— Честно? Ты не будешь кричать, как в прошлый раз? — Снова кивок. Зеленые глаза еще больше распахнулись.

— Ну, хорошо, давай снимем эту ленту, — сказал он, наклоняясь над ней. С улыбкой повертев ее голову, нашел конец ленты и рывком содрал ее. Она прикусила губу, сдерживая крик.

— Было больно, когда я снимал ленту?

Она молчала, прикусив губу.

— Ты меня слышишь? Тебе больно?

Он кивнул, выпрямился и подошел к двери, где оставил сумку.

— Есть

хочешь?

— Да, — ответила она.

Он поднес к ней сумку.

— Держу пари, ты надеешься, что здесь сандвич, да?

Она молчала.

— Я задал тебе вопрос, — произнес он.

— Я не хочу есть.

— Не дерзи!

— Прости, я…

— Ты слышала мой вопрос?

— Да, я… Прости… если тебе показалось…

— Или ты не хочешь, чтобы я тебя накормил?

— Нет, хочу.

— Чего ты хочешь?

— Чтобы ты меня накормил.

— Даже объедками?

— Нет, нет…

— Снова дерзишь?

— Нет, нет! Извини. Но…

— Лучше не дерзи мне, Кошечка.

— Я больше не буду, честное слово!

— Я думал, ты готова взять в рот любую гадость. Разве не так? Что ты пошла против воли Божьей и грешишь под каждым зеленым кустом.

Он наклонился и посмотрел на ее рот.

— Все что угодно в этот рот, — сказал он, — а теперь ты отвергаешь хорошую сытную пищу?

— Ты не сказал, что…

— Женщина, которая любит поесть так, как ты… — Его взгляд упал на ее обнаженную грудь. — О, Боже, тебе холодно, Кошечка? Или страшно?

— Холодно, — ответила она.

— Но не страшно?

Она не ответила.

— Вот почему ты скукожилась? — спросил он и неожиданно сжал сосок ее левой груди большим и указательным пальцами. — Потому что тебе холодно? Или страшно? — Он сдавил сосок сильнее. — Тебе больно?

— Да, — ответила она.

— Ах, извини, — сказал он. — Так что же? Холодно или страшно?

— И то и другое. Отпусти меня.

— Ты хочешь сказать, что я должен тебя отпустить? — спросил он, сдавливая сосок сильнее. — Совсем?

— Да, пожалуйста.

— Я отпущу тебя, ты знаешь. Раньше или позже. Когда закончу с тобой.

— Пожалуйста, — повторила она.

— Больно?

— Да, я прошу тебя! Ну, пожалуйста!

Он отпустил ее сосок.

— Ну, а теперь как?

— Спасибо, — сказала она, прерывисто дыша.

— Держу пари, ты хотела бы иметь свитер. Ведь здесь прохладно, верно? Не исключено, что в этой сумке есть отличный теплый свитер. Хорошо было бы, если бы я принес тебе свитер?

— Да, — ответила она.

— Почему?

— Потому что мне холодно.

— А-а-а… А я решил, что ты стесняешься.

— Я хотела сказать не это.

— А что ты хотела сказать? Так ты

стесняешься или нет?

— Как тебе угодно.

— Опять дерзость! Отвечай на мой вопрос!

— Я хотела сказать, что, если ты думаешь…

— Да, я думаю, что ты не стесняешься.

— Значит, я тоже так думаю.

— Но ведь на самом деле ты так не думаешь, верно? На твоем челе — знак порока, и ты отринула стыд, — он улыбнулся, — так тебе холодно?

— Очень.

— И страшно?

— Немного.

— Только немного? Ты боишься, что я могу тебя снова побить?

— Да.

— Но только немного. Возможно, я недостаточно тебя побил. Видимо, это так, если ты боишься только чуть-чуть…

— Я очень боюсь, — произнесла она.

— Тебе будет страшно, — сказал он, — тебе будет очень страшно, пока я не закончу с тобой, — он снова улыбнулся, — бедная Кошечка! Совсем голая и дрожащая от холода в своих сексуальных красных сапожках. Устали ножки, и пересохло горлышко. Хочешь пить?

— Да.

— Конечно, хочешь, чтобы я принес тебе попить. Конечно, хочешь, чтобы в сумочке был свитер, но его там нет. Я сжег всю твою одежду вчера вечером.

— Нет!

— Да. Одежда тебе больше не понадобится.

— Что… что ты хочешь сказать?

— Когда я отпущу тебя, одежда тебе не понадобится.

— Когда это будет?

— Когда я буду готов, — ответил он. — Вставай!

Оттолкнувшись от стены, она опустилась на колени. С трудом ей удалось подняться.

— Подойди сюда, ближе к свету!

Она пропрыгала в середину помещения.

— Тебя развязать?

— Да, пожалуйста.

— Нет, я так не думаю. Тебе интересно узнать, что там в сумке? Есть ли там еда?

— Да.

— Ее там нет.

— Но ты говорил…

— Я только сказал, что ты надеешься на сандвич, вот что я сказал.

— Да, ты это сказал.

— Что ты надеешься поесть?

— Да.

— Потому что бедная Кошечка такая голодная, верно?

— Да.

— И хочет пить.

— Да.

— Но в сумке нет ни еды, ни питья, — сказал он, — там только полотенце и ножницы.

Она посмотрела на него. Он снова улыбнулся. Ее начала колотить дрожь.

— Тебе страшно? — спросил он.

— Нет, — ответила она.

— Полотенце не пугает тебя?

— Нет.

— А ножницы?

— Меня ничто больше не пугает.

— Тогда отчего ты так трясешься?

— Мне холодно.

— Нет, тебе страшно.

Он залез в сумку и, достав скрученное пляжное полотенце, развернул его как знамя. Накинув ей на плечи, он одернул полотенце на груди.

— Стыдливость, стыдливость! — сказал он. — Одень меня, ибо я нага!