Кошелек или жизнь?

Серова Марина Сергеевна

— Это не моя книжка! — выкрикнула Кораблева.

— Ну уж, хватит людей смешить. Кстати, такой улики вполне достаточно, чтобы в случае чего начать следствие, с чего это у вас такая заинтересованность по вопросам денег и смерти возникла?

— Неправда! — закричала она снова. — Я же вообще, в целом интересуюсь! У меня вон и мать старенькая — на ладан дышит, а внука в ордер вписывать не хочет, говорит, боится! Надо же мне разобраться, что к чему, чтобы потом не остаться не при делах. Это вы просто привязались

теперь к словам, которые нечаянно вырвались. А чего тут скрывать: злость взяла, что после того, как мы вместе столько нахлебались, достаток, дело сколачивали, он — фьить! — и к молоденькой вертихвостке собрался, как будто бы я совсем пустое место. Я его прямо убить была в этот момент готова, не скрою! Но вы уж подумали, что взаправду.

— Если бы она моей женой была, я бы ее давно убил, — сказал Николай, поворачиваясь ко мне. — Я говорил уже про Сократа? Ну, насмешил — Сократ! У того тоже такая жена была, что могла гостям помои на головы вылить и учеников его из дома палкой выгнать, Сашка рассказывал. Вот я тогда посмеялся!

— А ты смейся, смейся, — разозлилась Кораблева, — много ты про нашу жизнь знаешь, чтобы так рассуждать! Да мы вообще хорошо жили, особенно когда Стаська маленький был…

— Кто это — Стаська? Сын?

— Ну да, сынок мой. Ничего не поделаешь — беспутный получился, — вздохнула Кораблева.

— Заметь: ее сын, не Сашкин, — вставил Николай.

— Ну да, от первого брака у меня мальчик был. С Кораблевым деток бог не дал. И слава богу — с этим страсть как намучились, — закачала головой Кораблева, и я подумала, что еще немного — и она совсем скоро старушкой сделается, трясущей головой.

Но все же сколько в тетеньке скрытого темперамента — как раз с таких вот Шекспир свои трагедии писал.

— Вы говорили, он у бабушки живет, не с вами?

— В квартире матери. Ему там привольнее, — пояснила Татьяна Федоровна.

— Да чего ты туда-сюда крутишь. Так и скажи: наркоман у тебя сын, законченный. Чего юлишь? — встрял Николай.

— А вот и не законченный, чего говоришь, если не знаешь? — вскинулась мать сразу на защиту своего чадушки. — Он и работает у меня, и дела всякие делает, и лечился несколько раз. Но что поделаешь — балуется. Сейчас многие ребята так, не только он один.

— А как у него с отчимом, с Кораблевым, отношения были? — спросила я с интересом.

— Да какие отношения? Нормальные. Он его воспитывал все-таки.

— А тот кровушку — пил да пил. Как же, в курсе, — усмехнулся Николай.

— Понятное дело, сейчас за лечение всяким-разным наркологам знаете сколько денег отваливать приходится? Страсть божья! Кому платить захочется? Но сейчас Стаська уже полгода держится молодцом, я только что его видела, так что нечего наговаривать, — привычно успокоила сама себя Кораблева. — И хуже у людей бывает…

Последний аргумент я слышала часто —

по самым разным поводам и в разных вариациях. Вот ведь неистребимое свойство человеческой натуры в самых поганых ситуациях уметь находить хорошие стороны. Сын наркоман — а у кого-то уже вообще от передозировки откинулся, направление на операцию дали — ничего, может, обойдется, а соседка вон с нижней площадки без операции на тот свет отправилась, и так далее. Сплошные утешительные пилюли, которыми мы себя кормим, чтобы уж совсем не терять силы жить дальше.

— Значит, вы тоже ничего не знаете, на какой семинар или хотя бы куда, в какой город отправился ваш муж? — спросила я Кораблеву еще раз на всякий случай.

— Ничего не знаю. Мы ведь последние две недели, как он про развод сказал, ни о чем не разговаривали. А он в такие моменты как кремень был — ни слова, ни полслова. Посидит вечером, с собакой поговорит иногда — и вообще в мою комнату не заходит, а если я на дороге попадусь, то как на пустое место смотрит. Эх, жизнь моя гадская, — всхлипнула Кораблева, но как-то не искренно.

Кораблева хлюпала носом, а я подумала про себя: если бы Фрейда умела говорить — вот бы кто все сразу рассказал. И куда хозяин ее собирался, и зачем, и про хозяйку всякие интересные подробности, чего это она на балконе слезы льет — все бы выложила толково, вон ведь у собачки глаза какие смышленые. А то — гав да гав, хочет что-то сказать, да не умеет.

— Не забудьте собаку на улицу вывести. Ей-то за что мучиться? — напомнила я хозяйке, выходя за дверь.

Я села в свою машину, припаркованную неподалеку, и поехала к магазину «Кто в доме хозяин?».

Честно признаться, ничего особенно впечатляющего этот магазинчик из себя не представлял. Обычная «стекляшка» с вывеской, набитая всяким-разным товаром — тут тебе и краска, и обои, и россыпи гвоздей, и посуда вперемежку с мебелью. В общем, все то, что бывает время от времени необходимо человеку среднего достатка.

Впрочем, учитывая размеры помещения, расположение в центре города и разнообразный ассортимент и прикидывая в уме цену за аренду и суммы, необходимые для предоплат, невольно приходишь к выводу, что чета Кораблевых — все же люди в городе Тарасове не самые бедные, кое-что сколотить сумели.

Зайдя в магазин, я, как придирчивый покупатель, помешанный на ремонте своего жилища, подробно осмотрела все полки и стенды, попробовала на ощупь ковровые покрытия, покрутила в руках светильники и смесители для ванных комнат.

— Кто у вас в магазине главный? — спросила наконец у молоденькой измученной продавщицы. По тому, как часто потирала она виски и с ненавистью смотрела на покупателей, похоже, у нее сильная головная боль. — Кто в доме хозяин?

— Зачем вам? Опять жаловаться? — спросила девушка с вызовом в голосе.