Кошка в сапожках и маркиз Людоед
Шрифт:
– Ясно, из-за кого он так повеселел, - кисло ответила вторая.
Я не стала прятаться и спокойно прошла к зеркалу, от души наслаждаясь растерянными лицами сплетниц.
– Ну что же вы, дамы, продолжайте, - подбодрила я их, поправляя выбившийся из причёски локон. – Не стесняйтесь. Мне очень приятно, что моя скромная особа удостоена вашего обсуждения.
– Простите, виконтесса… - пробормотала вторая – та, которая кисла из-за весёлого Огреста, и обе сплетницы исчезли из комнаты, будто
Вернувшись в зал, я успела станцевать с Ноэлем кадриль, и менуэт, и сарабанду, и снова кадриль, когда под звуки бравурного марша на огромном блюде вынесли «Стройное звучание». Торт был встречен аплодисментами и восторженными возгласами, и я призналась самой себе, что выглядел он внушительно. Особенно милы были лебеди, и гости наперебой принялись хвалить тонкую работу.
– Торт был сделан лично барышней Ботэ! – объявила Надин и взяла серебряную лопатку, чтобы отрезать первый кусочек.
Я получила ещё одну порцию аплодисментов, и вот уже кусочек торта на фарфоровом блюдце поплыл среди людского моря и остановился перед госпожой Броссар.
– Бонна! Тебе самый первый! На счастье! – крикнула Надин, и слёзы брызнули у неё из глаз.
Тутур бросился утешать, но она уже сама смеялась и подшучивала над собой, а следующие кусочки поплыли к родителям жениха, ко мне и милорду Огресту, к господину Лиленбруку, к Саджолене …
– По-моему, божественно, - сказал Огрест, пробуя торт и не сводя с меня глаз.
– Тогда смотрите в тарелку, - шутливо посоветовала я, - а то я подумаю, что вы хотите съесть меня.
– Может, так и есть – пошутил он в ответ. – Не зря ведь меня зовут Людоедом.
– Не вспоминайте глупости в такой прекрасный день, - сказала я строго.
– Не буду, - согласился он. – Вы прекрасны, Кэт. Каждое ваше слово для меня – закон.
– Тогда приказываю вам веселиться, - велела я, погрозив ему серебряной ложечкой. – И хотя бы сегодня не вспоминать плохое, а думать только о хорошем.
– Буду думать о вас.
– Тоже неплохо, - кивнула я. – Хотя и вредно. Лучше думайте о тортике. По-моему, получилось очень хорошо. Сразу ясно, что Надин – человек не вредный...
– Почему? – удивился Огрест, и в это время к нам подплыла Дайана.
Именно подплыла – чуть ли не танцуя, хотя музыка не играла, почти не касаясь туфельками пола, и теребя в руках белый платочек.
– Так это вы испекли такое чудо, барышня Ботэ? – она восхищённо захлопала ресницами, но это восхищение меня ничуть не обмануло.
Отвечать я не стала, только улыбнулась и отправила в рот ещё кусочек торта – это избавляло меня от разговора.
– Сколько у вас талантов, - продолжала восхищаться Дайана. – Вы и танцуете, и музицируете, и красавица, каких поискать, и французский знаете, и готовите, как королевский кондитер… Где вы обучались, напомните?
– Дайана… - начал Огрест, хмурясь, но она не дала ему договорить.
– А, в столице! – вспомнила она и захлопала в ладоши. – В пансионе мадам Флёри! Точно!
– Вы пробовали торт? – спросила я, стараясь не замечать её странных реплик. К чему она вспомнила про обучение у мадам?
– Да, пробовала, - сказала Дайана, разглядывая меня с головы до ног. – Очень вкусно, ароматно и необычно.
Ну вот, попробовала. Только что-то добрее она ко мне не стала. Может, тут тоже долгоиграющий эффект? Как в случае с милордом?
А Дайана тем временем продолжала:
– Значит, это не вас ищут те сударыни, барышня Ботэ. Конечно не вас, как я сразу не поняла! Они ведь ищут дочь мельника…
– Дайана, что за глупости? Какие сударыни? – Огрест взял меня под локоть. – Хотите лимонада, Кэт?
Но я не смогла ничего сказать, потому что кусок нежного торта застрял у меня в горле. Вцепившись в блюдце и ложечку, я смотрела, как через танцевальный зал ко мне идут мои сёстры. Они были в простых домотканых юбках, в пёстрых вилланских вязаных кофтах и в чулках с поперечными полосками. Нарядно одетые гости расступались перед ними, глядя с удивлением, насмешкой и… презрением.
Анн увидела меня первой и крикнула со слезами в голосе:
– Кэт! Вот ты где! Наконец-то мы тебя нашли!
Полин захныкала, вторя ей:
– Мы так долго искали тебя, сестрёнка! Как ты могла уехать и бросить нас?
Если бы я могла сейчас провалиться сквозь пол и землю, то посчитала бы, что мне очень повезло. Но я никуда не провалилась, а осталась стоять, боясь даже посмотреть на милорда Огреста.
Он молчал, и вместо него заговорила Дайана – в абсолютно тишине, которая вдруг образовалась в зале.
– Сударыни, - наиграно удивилась барышня Миттеран, - о какой сестре речь? Это – барышня Ботэ, родственница виконтессы Ботэ. Вы, наверное, обознались.
– Ничего мы не обознались, - сказала Анн очень громко и чётко, и я поняла, что эту фразу она заучила наизусть. – Это – Катрин, наша милая младшая сестрица. Наш папа-мельник так гордился ей, она ведь красивая и умная, совсем не чета нам!
– Кэт, - продолжала хныкать Полин, - почему ты нас бросила? Мы так скучали без тебя! Папина могила не успела остыть, а ты уехала…
– Что молчишь? – напустилась на меня Анн, и стало ясно, что заученная речь кончилась. – Вижу, у тебя всё очень хорошо, - она окинула жадным взглядом моё платье, ожерелье, и ревниво сказала: - а у нас, между прочим, пожар был. Мельница сгорела, к твоему сведению.