Кошка в сапожках и маркиз Людоед
Шрифт:
– Я как только вас увидел… то сразу… Кэт, сразу!.. не верил, что бывает… чтобы с первого взгляда…
Что там бывает, я совсем не поняла, но объяснений не потребовала, потому что в это время в дверь с той стороны требовательно постучали, и раздался голос госпожи Броссар:
– Милорд! Вы ещё не спите? Вы здесь? – и она даже дёрнула дверную ручку, попытавшись войти.
Мы с Огрестом замерли, боясь пошевелиться.
Госпожа Броссар постучала ещё, потом последовала долгая пауза, а потом мы услышали стук каблуков по коридору, в сторону лестницы.
Огрест
Одной рукой одёргивая юбку, другой я пыталась привести в порядок ворот рубашки, на котором каким-то непостижимым образом отсутствовали две пуговицы. Маркграф обернулся, и теперь в его взгляде явственно читалась досада.
– Вы сумасшедший? – сказала я, не придумав ничего более умного. – Вы что тут устроили сейчас?
– Ничего, - заявил он и выглядел почти спокойно, если не считать того, что грудь у него ходила ходуном. – Просто показал вам, что бывает, когда некоторые настырные барышни ведут себя, как… как… - он запнулся и вместо слов криво усмехнулся углом рта.
– Просто невероятно!
– сказала я, продвигаясь к креслу и не сводя глаз с Огреста.
– Это ещё и я во всём виновата?
– Забирайте уже ключ, - сказал он раздражённо, - и уматывайте отсюда. А если я ещё раз увижу вас в этой комнате, буду знать, что вы хотите всё и до конца.
– До какого конца? – спросила я, на ощупь находя ключ, который завалился в обивку.
– До того самого, - отрезал Огрест. – Ещё раз заявитесь ко мне – и я не стану останавливаться.
Я нашарила ключ и бегом рванула к двери.
Руки у меня дрожали, и я не сразу попала в замочную скважину, но Огрест не нападал на меня, продолжая стоять на прежнем месте.
Вылетев из спальни, я помчалась к себе в комнату, хотя меня никто не догонял. Позади хлопнула дверь – закрывая её, маркграф постарался от души. Я подавила желание точно так же хлопнуть своей дверью, но осторожность взяла своё, и я юркнула в комнату тихо, как мышка, опасаясь, что сейчас из какого-нибудь тёмного угла вылезет госпожа Броссар, решившая пошпионить за хозяином.
Заперевшись изнутри, я прислонилась лбом к двери, пытаясь успокоить бешеный стук сердца. Собрать вещи и завтра же съехать… Хоть куда… Хоть к Дайане…
Но вместо планов завтрашнего побега передо мной промелькнуло лицо маркграфа. Как смешно, что он закрывает глаза во время поцелуя… Так целовался мальчишка из булочной, с которым я встречалась в шестнадцать лет в королевском парке.
Тут меня будто молнией ударило – я вздрогнула и выпрямилась, уставившись в дверь невидящим взглядом. Небеса святые, как я сразу не догадалась!.. Вот в чём была странность, которую я сразу не распознала…
Милорд Огрест совсем не умеет целоваться. Более неуклюжего поцелуя я в жизни не встречала.
Как во сне я прошла к кровати и взяла со столика волшебную книгу.
– Ну и в историю ты меня втравила, бабушка, - сказала я с упрёком, перелистывая страницы. – Нет, я не против, что нашему Огру надо немного взбодриться, но не до такой же степени! Перебор, дорогая. Совершенный перебор. Выговор тебе. С изгнанием в чемодан на неделю, - и я сразу привела угрозу в исполнение, отправив книгу в чемодан, на самое дно.
А сама разделась, роняя рубашку и жилетку на пол, и легла в постель, мечтая поскорее заснуть. Только вместо сна мне всё время виделся милорд Огрест. Какая всё-таки жалость, что госпожа Броссар заявилась как раз в такой момент…
Глава 14. Звуки музыки
Проснувшись, я не сразу выскочила из постели, а продолжала лежать, свернувшись калачиком и подсунув ладони под щёку. Так я привыкла спать в пансионе – там было не слишком тепло, и спали мы под тонкими шерстяными пледами. Считалось, что разумное закаливание благотворно влияет на красоту и здоровье девочек. В замке Огра было гораздо теплее – даже этими зимними днями. Да и одеяло было мягким, пуховым. Одно удовольствие завернутся в него, когда за окном завывает ветер.
Вчера легко было решить – переезжаю! А сегодня я поняла, что никуда не хочу уезжать, и ищу причину, по которой могла бы остаться.
Но время шло. Настольные часы отсчитывали минуту за минутой, и ничего не происходило. Совсем ничего.
Пришлось вылезать из-под одеяла, умываться и причёсываться, надевать белоснежную рубашку и чёрную бархатную жилетку. Глядя на себя в зеркало, я невольно прикоснулась к губам. Вчера их целовал милорд Огрест. Да с каким пылом… Будь на моём месте настоящая Кэт Ботэ, милорд бежал бы уже в церковь, подавать записку об оглашении помолвки, а потом и о венчании.
Но Кэт Ботэ не существовало на этом свете, а существовала Кэт, дочь мельника, которая и думать не могла, чтобы затеять интрижку с маркизом – где уж там помолвка или того больше.
Что ж, тем хуже. Или – тем лучше. Ведь я уже решила, что у меня свой путь, с которого я не сверну.
Припудрив нос, я решительно вышла из комнаты, и тут же столкнулась с милордом.
Он шёл по коридору крадучись, явно собираясь проскользнуть мимо моей спальни и сбежать (и точно не в церковь).
Застигнутый на месте, милорд так и застыл. И покраснел, разумеется. Как вишенка.
– Доброе утро, месье, - сказала я холодно. – Не хотите извиниться за вчерашнее?
Я хитрила, конечно. Если бы Огрест начал сейчас извиняться, то мне оставалось бы только построжиться, повозмущаться и… сменить гнев на милость. И остаться, конечно же.
Но милорд молчал, и молчал очень уж долго, а потом глухо сказал, глядя в пол:
– Не собираюсь извиняться. А если вам что-то не нравится, барышня, то вас… - он не договорил, но о смысле можно было догадаться.
«Вас никто не держит».