Кошкодевочки в сетях Абвера. Нэконуар-RPG
Шрифт:
С большим интересом следил я в марте прошлого года за историей эпохальной находки на острове Вайгеолуэн, и с таким же огромным волнением в апреле-мае — за последующей оккупацией этой голландской территории австрало-зеландцами. Обстоятельства этой находки работниками горно-добывающей компании в высшей мере таинственные, противоречивые и странные, а позиция военных властей Доминиона Океания категорична в своей неконструктивности — уже год после оккупации они отказываются допустить международную группу учёных-исследователей под возмутительным предлогом секретности.
Увы,
Это талантливый, образованный и культурный молодой журналист, интересуется в том числе историей религий и искусства. На твёрдом среднем уровне владеет ниппанинэко, поскольку с детства его волновала и влекла загадочная страна восходящего солнца, а я поощрял его интерес. Я уверен, что он найдёт время помочь Вам в тех вопросах, которые Вы обозначили в прошлом письме. Можете доверять ему, как мне.
С уважением и дружеским приветом, Франц Рихтер, профессор /подпись/".
[Вероятно: ниппанинэко — базовый японский язык].
"Ну вот как так можно вообще писать письма? Что тут можно понять? Какая находка, где нашли, что нашли, какой ещё дядя, какая помощь, кому, зачем, в чём? Мне это надо ли вообще? Это я талантливый и образованный то? Это мне теперь придётся делать этот вроде как японский вторым изученным языком в слоте, наверно", — думал я с раздражением и чуть было не скомкал и отбросил этот лист, но вовремя остановился. Определенности не прибавилось ни на капельку, а вот загадок подкинулось конкретно — есть над чем поломать голову. Ясно было одно — этот профессор искусства явно знал немецкий, поскольку письмо было написано именно на немецком. Уже легче.
Я осторожно отложил это письмо и достал следующие листы, которые оказались скреплены в двух экземплярах — на немецком и японском, или правильнее сказать японо-кошачьем, или кошачье-японском:
"Г-же Кэтсуми Фукуи, заместителю директора отдела международного обозрения издательского холдинга "Синтё Кадзо".
Направление на стажировку.
Уважаемая г-жа Фукуи!
В рамках государственных договоров "О культурно-образовательном обмене" и "О взаимном информационном содействии" между Германским Рейхом и Великой Японской Империей холдинг "Свободные издатели Рейнланда" имеет честь направить к вам на стажировку одного из самых перспективных наших сотрудников — Юргена Хильгера.
Также имею удовольствие сообщить, что направленные вашим холдингом в прошлом году на стажировку к нам С.Нийоташи и Й.Кимеси демонстрируют, каждый в своей области, замечательные успехи.
Выражаю надежду, что сотрудничество между нашими компаниями будет и в дальнейшем столь же плодотворным и взаимовыгодным, как и сейчас.
С глубоким уважением, Фриц Тальберг, главный редактор "Кёльнского обозрения" /подпись, печать/
От имени правительства Свободного государства Рейнланд-Пфальц завизировано: оберрегирунгсрат М.Хофштайн /подпись, печать, дата/"
[Примечание: в оригинале письма название страны написано как Великая Империя Ниппани-нэко. Желаете изменить настройки восприятия или оставить базовые?] — всплыло сообщение.
"Не желаю я пока ничего менять. Пусть будет, как будет, язык сломишь, пока выговоришь это ниппани!" — я свернул меню, ещё больше удивляясь прочитанному письму. В чём-то оно более информативно, чем первое, и даже вполне официальное, судя по оформлению, но тоже мало что объясняет. Ещё более тревожило, что японским, или японо-кошачьим, или как его правильно там, я не владею пока что в принципе, и неизвестно когда-то получится это сделать. Но и это не самая большая проблема — если эта вся легенда, что у меня имеется, мне надо будет крепко фантазировать. И стараться это делать так, чтобы меня не поймали на лжи.
"Вот кто эти двое, которые там у нас? Если меня про них спросят? Информации взять негде и не у кого", — подобные размышления мне уверенности и хорошего настроения не прибавляли.
Наконец, очередь дошла и до последнего документа. Это было что-то совсем официальное, красивый, плотный серо-зелёный бланк с гербом и печатями:
"Германский Рейх.
Разрешение на выезд — Хильгер, Юрген, 1907 года рождения, журналист.
Основание выезда — направление на стажировку. Соответствует параграфу 7 "Порядка пересечения государственной границы".
Пограничная полиция, ответственный офицер: вахмистр А.Виларцик /подпись, печать, дата/
Постановка на консульский учёт в стране пребывания, ответственный чиновник: **требует заполнения**"
"Ебануться бюрократия, просто ебануться. Нет слов. Это же концлагерь реально, им что, штемпеля в паспорте мало? Въезд, выезд, печать, протокол, отпечатки пальцев… Мне ещё и в посольство тащиться?! Н-да, шенгеном тут точно не пахнет", — заключил я, переваривая прочитанное. Наверно, это очень важный документ. Хотя они все три очень взаимосвязаны.
В общем, пора было собираться, что я и сделал минут за двадцать, все очень компактно и аккуратненько заложив в чемодан. Я ещё раз проверил шкаф и только собрался прилечь на кровать, как раздался стук.
— Войдите! — разрешил я.
Вошёл тот самый стюард, с которым я уже общался — он держал в руке какой-то конвертик.
— Господин Хильгер, меня попросили передать вам записку, — сообщил он.
— От кого?
— От госпожи Тхеваи Пхомпан, виконтессы Кеутакванг, — немного замявшись, произнёс он.
— Я её не знаю! — ответил я удивленно.
— Госпожа виконтесса сказала, что вы общались в ресторане, — пояснил стюард.
— Возможно. А кто она, вы можете сказать?
— Господин Хильгер, я не могу ничего рассказывать о наших пассажирах.
— И тем не менее, — я достал из бумажника один фунт и протянул его стюарду, — это всё будет нашим секретом.
— Госпожа виконтесса — племянница дипломатического представителя Королевства Сиам в Сингапуре, примерно раз в два месяца она путешествует на нашем лайнере в Японию и обратно, — тихонько проговорил стюард, пряча купюру в карман.