Кошмар на улице Зелёных драконов
Шрифт:
— Как будто ваша лесть что—то изменит!
— Если не изменит лесть, то, может, нас обогреет хотя бы моя музыка? — он подмигнул мне как только что сделал мой старший господин: заметил. — Я буду очень стараться, о дева.
Или он просто хочет раззадорить моего господина?
Но тот лишь невозмутимо сдвинул пальцы над дырками инструмента.
Мне хотелось взять инструмент и огреть по голове обоих. Чего они так развлекаются, решая мою судьбу? Чего они хотят выбрать того, кому я буду служить — на кухне или на ложе — одною лишь своею игрой?! Лишив меня выбора!
— Играй сложнее, — опять подмигнул мне похититель. — Пусть будет сложнее мне и ему.
— Чтоб вам было повеселее?
— Какая умница! — рассмеялся дракон.
Внезапно исчезли рожки. Да нет… их не было с самого появления Вэй Мина!
— Начнем наш поединок, — сурово сказал мой господин, в глаза взглянув мне.
Мне кажется или этот усталый взгляд я уже видела?.. Во сне.
Он первым извлек звук из своего инструмента. Я сердито тронула струну. И что я так злюсь?
Похититель ответил резким звуком. Но красиво дополняющим мой звук.
Я тронула струны медленно. Они ответили. Оба играли так гармонично, как будто знали друг друга целую вечность.
Я исполнила мамину любимую мелодию. Они не сбились.
Я, подумав лишь на миг — похититель смотрел на меня насмешливо, а господин мой сердито — сыграла мелодию, которой меня дух меча научил. Хоть он меня и внезапно бросил.
Где—то на середине Вэй Мин выронил флейту, смотря на меня растерянно.
— Так не пойдет! — возмутился дракон. — О дева, сыграй поживее что—то! У моего соперника от скуки дрожат руки.
А мне в затравленном взгляде того примерещился отчаянный взгляд другой. И та музыка. Та давно забытая музыка. Я целую вечность не слышала уж ее.
Пальцы мои легли на струны.
Но я целую вечность придумывала ее.
И, едва начав, не смогла остановиться, захваченная в плен струн.
Скажи мне, сердце, зачем бережешь ты воспоминания самые сложные, самые мучительные?
Скользят по струнам усталые, тонкие пальцы.
Скажи мне, жизнь, для чего подкидываешь внезапно ты воспоминания жуткие, вновь исполняешь кошмары ночные, давно забытые?
Пальцы нежно трогают струны, то нежно, то быстро.
Сердце трепещет.
Трепещут слезы на ресницах.
Пальцы нежно тянут, прижимая к дереву струны, сближая их. Сближая сердце и ужасные воспоминанья.
Пальцы просто трогают струны. То нежно, то быстро.
Сердце застыло.
Пальцы нежно трогают струны. То нежно, то быстро.
Смерть повторилась.
Только сегодня эту легкую поступь смерти сопровождают две прекрасных флейты.
Вместе мы слагаем новую музыку.
Только не вылечить шрамы от прежней.
Пальцы нежно тянут, прижимая к дереву струны, сближая их. Сближая сердце и ужасные воспоминанья.
Пальцы робко касаются струн. Огорченно.
Нет, сегодня к старой мелодии приплетаются две новые: то сливаются, то расходятся голоса двух флейт. Такие разные. Такие разные юноши. И такие разные две мелодии. Эта, сегодняшняя, и та, самая первая.
Мой похититель растерянно опускает флейту.
Я и Вэй Мин играем вдвоем.
Голоса сплетаются наших инструментов. Мой взгляд навеки соединился, сплетаясь, с его. Голос моего гуциня, гулкое и звонкое звучание струн навеки вобрала, впитала в себя его флейта. Такое чувство, будто он слышит мою мелодию сердцем. Словно этот молодой мужчина слышит еще несыгранное и оформляет это в звук. Каждый мой звук. Каждый порыв мой. Песня моего гуциня потрясающе единодушно соединяется с его флейтой.
Мы… мы двое сегодня звучим как одно.
Полутемная зала. Алтарь храма, откуда сегодня исчезли священные изваяния и реликвии.
На алтаре сидит юноша в светло—сиреневых одеждах, скрестив ноги, и руки ладонями кверху он держит на коленях.
В тот миг исчезли тяжелые двери храма.
Я вижу его.
Он не видит меня.
Я играю ему на гуцине.
Он не слышит мою музыку.
Нет, внезапно он распахнул глаза. Повернулось ко мне прекрасное лицо, распахнулись губы…
— Нет! — вскричала я, вскочив. — Только не это! Только не говори мне…
Замолчала внезапно флейта. Потрясенно смотрел на меня Вэй Мин.
Гулко упал с моих колен гуцинь. Упал на каменный пол. Треснул деревянный корпус.
— Нет… — отчаянно сказала я, по камню отступив. — Нет!
И, запутавшись в подоле, упала.
В подставленные руки.
Его подставленные руки.
Склонилось надо мной его лицо.
— Нет! — отчаянно прошептала я.
— Ты в порядке, Яо Чуан?
— Яо Чуан? — хмыкнул мой похититель, появляясь в паре шагов от нас. — «Почитающий реку»? Забавно!
Поддерживая меня под спину рукой, Вэй Мин обернулся к нему:
— Ты проиграл!
— Ты потерял свой инструмент, — криво усмехнулся он, взглядом указывая на глубокую трещину.
На глубокую трещину…
— Теперь уже ты больше не услышишь с него прекрасной музыки. Навеки запомнишь меня, — продолжал ухмыляться мой мучитель.
Нет… не он. Не он сильнее всех ранил меня. А тот.
Ужасно заныло сердце, сжимаясь мучительно.
Дернулся Вэй Мин. Закашлялся. На лицо мне выплеснулась струя крови.
Странно… я умираю от боли, но отчего кровь идет у него?..
— Но вы блестяще вдвоем сыграли! — дракон внезапно посерьезнел. — Вместе как одно. Должен признаться, что я склоняюсь в восхищении перед вашим дуэтом.
И… он поклонился! Немного.
Но тот…
Я растерянно взгляд перевела на все еще поддерживающего меня Вэй Мина. Он сильно побледнел, но продолжал поддерживать меня одной рукой. И почему—то исчезла изнутри вся боль от его прикосновения.