Космическая одиссея Инессы Журавлевой
Шрифт:
— Щас сообразим, Инусь, — откликнулась Сима. — Закусончик порубать?
Дядя Грейн возвел глаза к потолку, задумчиво почесал подбородок и посмотрел на племянника:
— Система давно вышла из строя?
Сима материализовалась посреди комнаты в своей ягодичной ипостаси.
— Поцелуй меня, — нахамило седалище с ушами и отбыло в неизвестном направлении.
— Я требую объяснений, сын, — снова активировалась мама Ардэн. — Что здесь происходит, и почему твоя женщина постоянная пара Грейна?
— У мальчиков всегда были общие интересы, — усмехнулась мама Грейн.
— Но
Пока спор разгорался с новой силой, вернулась Сима в сарафане и с кокошником на голове.
— Кушать подано, гости дорогие, — сообщила она, отвесив земной поклон.
— Прошу, — тут же отозвалась я и, подхватив своих мужчин под руки, последовала за Симой.
Наша умница Серафима, словно сообразив, что мне нужно время освоиться с создавшимся положением, накрыла стол в саду в белокаменной беседке, стоявшей рядом с бассейном, до которой пришлось идти минут пять. Когда я увидела эту красотень, примирение с наличием у меня мамы Ардэн наступило как-то само собой, и я мстительно подумала, что не за горами знакомство с тещенькой, моей мамулечкой. А для нее ни один из мужиков ее ягодки, меня то есть, не достоин априори. Потому что для мамы я тоже идеальный идеал. И вообще, моя мама — это я, только старше и опытней.
И вот тут я поняла, что сейчас у меня случится депрессия. Поясняю. Подумав, о маме, я бросила взгляд на родителей моих ненаглядных. Вы же помните сколько лет моим мальчишкам? Ага, пятьдесят три, а выглядят на пару лет старше меня, ну максимум, на пять, и то с натяжкой. Так вот их родители выглядели лет на тридцать пять — сорок. Меня неожиданно очень заинтересовал их истинный возраст.
— Ром, — зашептала я, — сколько лет твоим родителям?
— Папе девяносто, маме восемьдесят семь, — так же шепотом ответил он.
— Моей маме — сто три, — тут же шепнул Дима.
Ну все, держите меня семеро. И что у нас получается? Когда мне будет пятьдесят три, я точно не буду выглядеть, как мои мужики, а они останутся по-прежнему молодыми и красивыми? А потом я вообще помру, а эти самцы-вдовцы опять пойдут счастье свое искать? Не согласная я!
— Инночка, что случилось? — спросил Рома.
— Инусь, у тебя лицо такое, словно ты нас прямо сейчас прикопать под ближайшим кустом собралась, — поддержал Дима.
— Я с вами не разговариваю, — объяснила им сложившееся положение вещей и уподобилась Симе, надулась до состояния хомяка, только не красивого, а вообще идеального хомяка.
— Что мы успели натворить? — опешили мужики.
Я промолчала, бойкот уже вступил в силу. Мужики переглянулись и, бросив родне:
— Скоро вернемся, — утащили меня в кусты.
Точней, за кусты, на которых цвели красивые ароматные цветы. Я даже чуть не восхитилась, но быстро вспомнила, что я вся такая обиженная, а они бесчувственные гады-сволочи, которые залюбят меня до смерти раньше, чем сама помру, и пойдут искать свои половины дальше. Уже, небось, решили, в чем хоронить будут. А вот хрен им в обе руки, не согласная я на это, у них вкуса нет. Так и скажу, когда одевать станут. И вообще на похороны не пущу, пусть хоть
Тем временем меня усадили на скамеечку, сами присели на корточках напротив и по очереди заглянули в глаза. А у меня перед глазами, как они к моему гробу новых пассий своих ведут и говорят:
— Любовь — она недолговечна, как наша прошлая жена.
— Хари у вас треснут, — сказала я вслух. — Вот вам, а не баб всяких на мои похороны водить. — Увлеклась, бывает…
— Какие похороны, любимая? — они, аж, с лица спали. — Что с тобой? Что-то болит? Почему молчишь? Сима, активируй домашний регенератор! Сейчас все исправим, не переживай.
— Сима-а-а! — завыла я, вырываясь из заботливых лап двух испуганных гамадрилов. — Залечу-у-ут!
— Стоять! — раздалось рявканье за спиной.
Мужики мои на автомате притормозили.
— Мама Ардэн, спасительница! — возопила я и обессилено повисла на плече Ромы, куда меня водружали уже третий раз. Предыдущие два я скатилась вниз по собственной инициативе, и теперь мой драгоценный зад ощутимо ныл после встречи с аттарийской землей-матушкой.
Мама Ардэн подошла к нам, следом за ней мама Грейн, папа Грейн и даже дядя Грейн. Нас окружили плотным кольцом родственники, не давая моим мужикам «спасать» меня дальше. Рома сердито смотрел на родителей, Дима, наверное, на всякий случай, покрылся чешуй, чем впечатлил непривычных к таким превращением зрителей. Я отползла за спины спасителей.
— Что вы с девочкой творите? — сурово вопросила мама Ардэн, разглядывая сына.
— Вы ее совсем перепугали, — поддержала мама Грейн.
— Нужна срочная оценка состояния ее здоровья, — прошипел Дима Горыныч.
— Причина? — поинтересовался папа Грейн.
— Странное поведение, — ответил Рома.
— Вы только заметили? — искренне удивилась мама Ардэн.
— Мама, мы не это имели в виду, — скривился Дима, возвращая себе человеческий облик.
— Допрос провели… Э-э, поговорили, в смысле? — деловито спросила мама Ардэн. — Причину выяснили?
— Ничего они не выясняли, — сдала я своих мужиков. — Схватили и потащили. Дикари! — обличила я их, поправила волосы и снова охомячилась.
На меня выжидающе смотрели все аттарийцы, и я засмущалась. Стою, носком туфли газон ковыряю и молчу. А что мне им сказать? Наехать, чего это они такие все из себя молодые, когда давно пора в маразм впасть, а некоторым так и вообще по всем законам пора того… И мне обидно, что «того» я сделаю раньше всех, хоть и сопля перед ними. Стыдно же такое говорить, ну.
— Инесса, — мягко заговорила мама Грейн, — что случилось?
— Все хорошо, — проворчала я. — Взгрустнулось просто.
— О чем взгрустнулось? — спросил папа Грейн.
Я шмыгнула носом и отковыряла кусок газона.
— Ты можешь нам доверять, — подключился дядя Грейн.
Я выковыряла второй кусок и загадочно посмотрела в даль.
— Уж приме-то стесняться нечего, — усмехнулась мама Ардэн, — ляпай, что в голову взбредет.
— Мама! — одернул ее Дима.
— Что мама? — возмутилась она. — Я помочь хочу!