Космическая опера. Сборник фантастических романов
Шрифт:
— А тебе и не нужно что–либо понимать, Роджер. Оставь меня и беги ищи свою тетушку, у нее, кажется, есть к тебе дело.
Роджер развернулся на каблуках и быстро спустился со сцены. Медок Росвайн проводила его любопытным прищуренным взглядом, который мог означать дюжину всевозможных вещей.
***
Продолжая бесцельно болтаться по кораблю, в коридоре напротив салона Роджер наткнулся на свою тетушку, которая выслушивала жалобы Ады Франчини, сетовавшей на какие–то странные звуки.
Попавшись на глаза даме Изабель, он увидел в этих глазах готовность дать ему поручение.
—
— Нет, я ничего не замечал, — кисло ответил Роджер.
— Мисс Франчини сказала мне, что они сильно раздражают всю труппу. Она сообщила об этом капитану Гондару, но тот не обратил на ее жалобы никакого внимания, — продолжала обрисовывать проблему дама Изабель.
— Может быть, это кто–нибудь так храпит? — предположил Роджер.
— Я тоже сначала об этом подумала, но мисс Франчини заверила, что эти звуки совершенно не похожи на храп.
Роджер опять заявил, что не слышал ничего подобного.
— Хорошо, я хочу, чтобы ты разобрался в этом деле. Если этот звук вызван какими–то механическими при чинами, то обрати на это внимание старшего меха ника.
Роджер пообещал сделать все, что в его силах, и поплелся в сторону сферы D. Постучавшись, он вошел в каюту, где проживали Эфраим Цернер и Отто фон Ширап, и принялся расспрашивать их об особенностях этих странных звуков.
Оба: и Цернер, и Ширап с готовностью рассказали все, что знали, но их рассказы несколько расходились в деталях. Эфраим Цернер поведал о звуках, похожих на пронзительные свистки, сопровождаемые стуком и скрежетом, в то время как фон Ширап говорил о «глухих ударах и гудении, сопровождаемом треском и скрипом, что в общей сложности создает невыносимый гам». Это безобразие возникает совершенно непредсказуемо, с интервалами в день или два и продолжается около двух часов, а то и дольше.
По этому поводу Роджер расспросил и других членов труппы. Некоторые из них затруднялись ответить на его вопросы, другие охотно делились своими соображениями. Каждый по–своему описывал характер звуков, но все единодушно соглашались с теми неприятными ощущениями, которые они производили.
Несколько часов Роджер расхаживал взад–вперед по сфере D, но странные звуки так и не проявились. Он еще раз поговорил с Адой Франчини и попросил ее сообщить ему сразу же, как только эти звуки вновь возникнут, вот тогда–то он и произведет более тщательное расследование.
Шесть часов спустя такая возможность наконец–то появилась. Ада Франчини прибежала к Роджеру, который, будучи верным своему слову, немедленно отправился с ней в сферу D. Оперная дива привела его в свою каюту, подняла палец и сказала:
— Слушай!
Роджер прислушался и явственно услышал те самые звуки, о которых шла речь. Он вынужден был признать, что все те, с кем он говорил, описали этот шум вполне правильно, так как он состоял из целого сложного спектра различных звуков: глухих ударов, скрежета, скрипа, свиста и треска. Звук, казалось, исходил из стены, из воздуха, отовсюду и ниоткуда конкретно.
Он вышел в коридор, там шум стал значительно слабее. Роджер добросовестно
— Кажется, я понял причину этого шума, — сказал он Аде Франчини, — но сначала мне надо все тщательно проверить.
Час спустя дама Изабель обнаружила Роджера в салоне, раскладывающим пасьянс.
— Ну что, Роджер? — спросила она. — Чем ты сейчас занят? Мисс Франчини сказала, что шум стал еще хуже, чем раньше. Более того, она сообщила, что ты выяснил его причину.
— Да, — подтвердил Роджер, — я нашел его источник. Он исходит из столовой команды в сфере D и по вентиляционным каналам распространяется дальше.
— Невероятно! И что же такое там у них происходит?
— Ну… похоже, что кто–то из команды создал группу в стиле регги.
— Что? — с величайшим удивлением спросила дама Изабель.
— Что? — в тон ей повторил Бернард Бикль, вошедший следом за ней в салон.
Роджер, насколько смог, попробовал обрисовать инструментальный состав и идеологию группы, известной среди команды под названием «Таф Лак Джаг». Когда такой ансамбль начинает играть полным составом, в нем можно услышать и банджо, и губную гармошку, и стиральную доску, и казу, и медный таз, и пустую банку, а иногда даже носовую флейту.
Дама Изабель сидела с лицом, выражавшим полное недоверие услышанному.
— Но ради всего святого, объясни мне, зачем команде создавать такую какофонию? Расшалившаяся кучка детишек еще может колотить в горшки и сковородки…
— Они играют разные мелодии, — возразил Роджер. — И, надо заметить, довольно бодренькие.
— Что за ерунда, — сказала дама Изабель. — Бернард, вы когда–нибудь слышали что–либо подобное?
Бернард Бикль небрежно покачал головой:
— Как бы они ни называли этот грохот, это не дает им права донимать своим гамом весь корабль.
— Разберитесь с этим, Бернард. Господи, Что они еще придумают в следующий раз! — с тяжелым вздохом произнесла дама Изабель и на этом закрыла тему.
***
Космос, эта темная пустота, в сравнении со звездной системой ставшая почти осязаемой, подобной разделяющему отдельные острова океану, отступила назад, если, конечно, пустота вообще способна на какое–то действие. И все же что–то отодвинулось, так как Сириус стал меркнуть, а Пси Орион становился все ярче и ярче, и благодаря этому достигался эффект некого протекающего процесса. Роджер, проходя по салону, наткнулся на книжку, открыл ее наугад и прочитал небольшой отрывок из размышлений, вышедших из–под пера знаменитого космолога Дениса Кертеца: «Бесконечность — это очаровывающая идея, заставляющая! задуматься каждого из нас. Особенно это относится к бесконечности пространства, которая подразумевает отсутствие границ у Вселенной. Другим областям уделялось намного меньше внимания; а ведь бесконечность малых величин, простирающаяся в другую сторону, так же не имеет границ и является не менее удивительным явлением, как, впрочем, и другие примеры бесконечности.