Космическая странность

Коробкова Анастасия

А еще было бы круто, что мой парень — особенный, таких больше нет на Земле! Совсем не важно, завидуют мне или нет, я сама гордилась бы этим до неба!

Так… Обязательно найдется какая-нибудь стерва, которая решит, что к ее новому платью или машине он больше подходит, и будет его у меня отбивать. И ведь отобьет, к гадалке не ходи, стерва она и есть стерва… Я-то, хотя и красавица, и вся такая исключительная, но опыта в таких вопросах у меня, скажем прямо, нет, и Кристо запросто попадется в ловушки из гламурного макияжа, шумных тусовок с известными личностями и прочего, прочего.

— Как интересно меняется у тебя лицо, — заметил

Кристо, возвращая мои мысли в реальность. — О чем так увлеченно можно думать?

Может быть, следующий случай поговорить выпадет нескоро. Я решилась, и, томно прищурив глаза, нарочито серьезно спросила:

— Скажи, по твоим меркам я красивая?

Кристо удивился вопросу и долго не отвечал, глядя в коридор. Я подумала, что он не понял или, может, не хочет меня расстраивать, и уже начала бояться того, каким будет ответ.

— Да, — наконец, довольно прохладно произнес он. — Хотя ты еще изменишься… но, думаю, все же будешь красивой.

Ля! Он считает меня всего лишь девчонкой, заготовкой под женщину! А пока я для него никто! И говорит он со мной, как с маленькой.

Я жутко огорчилась, испытав и жалость к себе, и стыд — когда представила себя его глазами и увидела недооформленную дурочку, которая с глупо-серьезной миной пытается дотянуться до звезд.

Я улеглась на бок, отвернувшись от Кристо.

Кажется, я все же не верила, что могу ему не нравиться, и больше изображала обиду, чтобы вызвать у него жалость и раскаяние, чем действительно испытывала ее. Я считала, что мной нельзя не восхищаться, а те, кто этого не понимает, просто должны посмотреть на меня чуть пристальнее, и с этой неосознанной целью старалась обратить на себя внимание.

Кристо сидел рядом и молчал. И не двигался. И все яснее становилось с каждой минутой, что моя демонстрация протеста нисколько его не трогает — все его мысли заняты чем-то другим. Обида, оказавшаяся бесполезной, становилась мне все тяжелее, ведь в действительности я не могла от него отказаться. Здесь он был для меня самой жизнью.

Наконец он ушел. Как я догадалась — его позвала Кесс. Я надолго осталась одна.

Наверное, я заснула, незаметно для себя самой и без сновидений, а поняла это лишь по тому, как что-то вокруг меня неуловимо изменилось. Это прошло время.

Через секунду после того, как я проснулась, появился Кристо. Он принес мой костюм и сказал:

— Одевайся. Скоро все решится, а мы подождем на корабле.

Я встала и не без труда нарядилась в форму бойца неведомой, но грозной конфедерации. Справиться с застежками опять помог Кристо, вновь явившийся уже одетым, даже с маской на макушке. Помня о коварстве местного Солнца, я закрыла маской лицо еще до выхода из дома.

На корабле я молча забралась в свое прежнее кресло, а Кристо молча, сосредоточенно думая о чем-то важном, механически достал из-под своего сиденья упаковки с едой и почти не глядя передал одну. От предсказуемости этого жеста мне стало противно.

Когда мы закончили с едой, появилась Кесс, и от меня не скрылось удивление Кристо, когда он увидел ее, одетую в форму, похожую на наши, — форма явно предназначалась для космических перемещений. Он коротко уточнил, и она ответила утвердительно, занимая последнее свободное кресло.

Пару секунд она рассматривала пульт, словно соображая, что это за аппарат и как им управлять, потом по-хозяйски протянула руки к панели (Кристо тут же включил подсветку) и принялась чертить пальцами трудноуловимые знаки. Я невольно зацепилась взглядом за ногти на ее пальцах: казалось, они были очень тонкие, твердые и омерзительно-желтые. Почему-то мне стало так противно, что даже перехватило дыхание и замутило — похожее отвращение я испытываю к гусеницам, стыдное, но настолько непреодолимое, что я ни разу в жизни ни к одной не прикоснулась.

Вслед за этим ко мне вернулся страх. Все мое доверие к Кристо, вся старательно поддерживаемая бравада разбились о ставшее невыносимым чувство одиночества, граничащее с помешательством: Я БЕСКОНЕЧНО ДАЛЕКО ОТ ЗЕМЛИ, И ВСЕ ВОКРУГ — ЧУЖОЕ! Это причинило пронзительно острую боль, словно в клочки разрывалось сердце, и мне в тот момент отчаянно захотелось перестать существовать, чтобы не чувствовать этого.

Каким-то отвлеченным сегментом сознания я поняла, что одного такого хотения достаточно для смерти, и подумала, что людям не надо было изобретать столько способов самоубийства — если действительно желать умереть, то ничего и делать не нужно… И тут произошло нечто еще более странное. Перед моими ослепшими от ужаса глазами возникла белая размытая фигура, висящая в пространстве точно не этого мира. Она спугнула черное пожелание смерти, сосредоточив все мое внимание на себе, и я утратила способность мыслить, разглядывая ее. Бесполезное занятие, кстати: детали видения невозможно было различить. Фигура точно была человеческой, но она сияла так, словно сама излучала свет, хотя и не резавший глаза. А потом у меня в голове раздался голос, приятный и спокойный…

«ЖИВИ! У ТЕБЯ ВСЕ ДЛЯ ЭТОГО ЕСТЬ. ТЫ ИДЕШЬ К ТОМУ, ЧЕГО САМА ЗАХОТЕЛА».

Как только я осознала эти слова, видение исчезло.

Воздух с громким всхрипом ворвался в легкие.

Ужаса не было, но и соображать я не могла, лишь белыми буквами мелькнуло в мозгу: «Это ангел. Меня не забыли!». Тут же наблюдающий сектор сознания напомнил, что я атеистка, но верить в заботу ангела оказалось приятнее, чем его слушать.

Абсолютно расслабившись в своем кресле, я погрузилась в покой.

Кесс и Кристо разговаривали: он задавал вопросы, а она отвечала, и настроение обоих было непонятным. Было похоже, что он сомневался, она же была почти безразлично спокойна. В конце концов, он сдался, прекратил спрашивать и смотрел только на разворачивающиеся перед ним схемы.

«Живи. У тебя все для этого есть», — повторялось в ушах.

Что же это было-то?

Наш кораблик с тремя одинокими жизнями внутри снова находился «нигде», прошивая небытием огромное расстояние между галактиками. Под опекой ангела, эта мысль вызвала у меня лишь ленивую ухмылку.

«Земляне всегда выходили в космос…» Странно это. Разве мы не порождение одной крошечной планеты, способное существовать лишь в ее условиях? Ведь даже в нашей Солнечной системе нет похожих на Землю планет, могущих приютить нас даже на короткое время… Но нет, кому-то тесно стало дома, и он нашел способ вырваться и умчаться куда-то, и подыскал себе новый дом. Возможно ли это — найти среди миллиардов различных планет ту, на которой хотя бы можно дышать? Почему так трудно в это поверить? Не создал ли этот «кто-то» такую планету силой своего воображения? Раз желания сильны настолько, что я чуть не убила себя одним, может быть, они способны, и, наоборот, вызывать к жизни?! Между жизнью и смертью такая огромная разница… но такая тонкая грань.