Космические Робинзоны
Шрифт:
*****
Словно ошпаренные мы вылетели из страшных дверей тёмного подъезда на улицу. Вот он – спасительный двор! Мы всё-таки вырвались из цепких объятий круга смерти! Как вдруг… От увиденного мы встали как вкопанные, оно заставило затрястись нас мелкой дрожью и вцепиться друг в друга. Этого не может быть! Невероятно, но факт. Мы попали в другой мир, проклятый лифт увёз нас в параллельную реальность… Теперь мы никогда не увидим своих родителей, друзей, бабушек, дедушек… Или их место займут страшные хвостатые и шипастые монстры с сочащимися слюной пастями… Ничего не кончилось! Лифт просто сожрал нас и выплюнул в параллельную галактику, где царствует тьма.
Дело в том, что, выйдя из подъезда, мы обнаружили абсолютно пустую улицу. Такого не могло быть, потому что время было 21-00 вечера и по всем законам улица
– Я больше никогда не буду кататься на лифте, – заныл Рыба, – я всегда буду пешком ходить, клянусь… Да что это за день сегодня такой!
Вот тут-то, Александр, я первый раз и увидел Его…
– Кого Его? – переспросил Санёк своего случайного собеседника.
– Его, человека с другой планеты… Точнее не человека, он называл себя «юпитерианец»… Эта сущность возникла среди темноты, как бестелесный образ, как дымка. Его не было, но вместе с тем я его ощущал… Через какое-то время мы с ним вступили в контакт, и голос инопланетного создания отчётливо зазвучал в моей голове. Это был всё тот же голос-ощущение что и раньше, его ни с чем не перепутаешь. Только теперь он обрёл оболочку, пусть ещё не до конца осязаемую, но уже вполне оформленную. С появлением этого существа я вдруг понял, что время остановилось. Увидел застывшего в одной позе Рыбу, висящий в воздухе падающий листок тополя, крохотную пушинку, так и не долетевшую до асфальта и услышал всепоглощающую тишину вакуума. Я как будто сделал шаг за занавес и приоткрыл завесу другого измерения.
– А ты не думаешь, что ты просто… немного того… свихнулся? – спросил Санёк Родиона, пристально глядя в его глаза.
– Мне тогда было слишком мало лет, чтобы понимать такие подробности. Тем более и образ, и голос в голове, и остановка времени, всё это было слишком реалистично. Собственно, первый раз мы с ним контактировали очень недолго. Он успел только сказать, что его зовут Арес, что он с Юпитера, и что он теперь будет помогать мне, исполнять мои желания. Но взамен ему понадобиться помощь от меня в будущем. Я должен был помочь ему в каком-то очень опасном деле… Свергнуть какую-то Империю что ли…
– Н-да, что-то как-то звучит подозрительно…
– Ну это сейчас так кажется, а в тот момент мне было всё равно, лишь бы спастись.
– Ну-ну, и что же произошло дальше?
– Дальше он сказал, что исполнит любое моё желание.
– И что же ты загадал ему?
– Что-что, конечно выбраться из темноты, чтобы на землю вернулись люди, и чтобы всё стало как прежде, что ещё?
– И что, помогло?
– Он тогда сразу растаял, как будто и не было его. Правда потом мы с ним часто встречались, но всё по порядку…
– И?
– И… Вот тебе и «и». Хочешь верь, я хочешь не верь, но вдруг время снова продолжило свой ход. Отмер Андрюха, всё вокруг пришло в движение. Откуда-то сзади, будто из другой вселенной, с неба, мы услышали знакомые спасительные голоса взрослых мальчишек, которые выручали нас уже второй раз из ада, в который сами же нас и отправили.
– Ну что застыли, трусы малолетние? Ещё ноют! Никогда не видели, как свет на подстанции вырубается?
Если честно никогда. Ни до этого, ни после, я не видел такого уникального техногенного эффекта, когда целый микрорайон полностью, со всеми своими потрохами, отключился от электроэнергии и погрузился в полную непроглядную тьму. И ведь главное, какое совпадение, именно в такой напряжённый момент… Позже такое явление назовут «блэк-аут». Через минуту в окнах домов замелькали маленькие хилые огоньки свечек, которые люди в СССР всегда держали на чёрный день, который, собственно, и настал. Жизнь потихоньку стала возвращаться в дома. Мы с Рыбой, спасаясь от всех пережитых за день ужасов и не веря в своё очередное счастливое спасение, побежали к родителям, которые были для нас словно сказочные добрые божества, защитники, что могут решить любую проблему, разрушить любое зло. Правда мы тогда ещё не знали, что нас ждёт завтра…
Глава 7.
Сладкое слово – одиночество.
– Знаешь, – перебил Сашка его рассказ, – а ведь вот в этом я с тобой полностью соглашусь. Более того, мы здесь с тобой очень похожи. И я бывал почти в такой же ситуации, когда родители казались тебе неким вселенским оружием защиты, без которого ты казался себе брошенным на произвол судьбы, один одинёшенек во всей галактике. Практически голый перед ужасным миром. И я, как и ты, видел призраков.
Вспоминаю давно забытую историю, даже не историю, а свои чувства. Я всего на один миг почувствовал себя одиноким, маленьким, беззащитным человечком, которого лишили самого родного что у него было. Лишили чувства семьи, точки опоры. Я тогда был очень мал, лет мне было всего ничего, возможно три или четыре года. Но случай этот врезался мне в память навечно, как нечто экстраординарное, как вселенское ощущение глобальности одиночества. Неописуемое чувство поглощения тебя в виде молекулы огромным водоворотом бытия.
– Ну и что же это за случай такой? Ты не тяни, давай к сути, – поторопил меня Родион.
– Так вот, Родя, можно я так буду тебя называть? Ты за этот вечер стал мне как родной. Знаешь, столько у нас с тобой похожего? Ей-ей, не вру. Был у меня к слову сказать один знакомый Родя, Родион Перчинов, с которым мы потом, после взрыва на атомной электростанции, завернувшись в саваны по кладбищам ползали по пути из Н-ска в Саранск. Ты вот, например, знал ты, что взрыв на Чернобыльской АЭС был не единственным таким ядерным взрывом? А что до сих пор под Саранском дети с двумя головами рождаются, и если через одну деревушку в глухих мордовских лесах проехать, напрочь потенция пропадает? Нет? Ну узнаешь ещё, какие твои годы. Так вот, Родя, то чувство, о котором я тебе говорил, наиболее ярко посетило меня так же, как и тебя, первый раз в глубоком детстве, если так можно выразиться.
Наша троица – Санёк, Родион и несчастный Фортунати, продолжали свой скорбный путь по затихающим улочкам Рима, быстро угасающим в лучах весеннего заката. Я по-прежнему тащил мешок, а музыкант и собакой угрюмо брели, еле волоча уставшие за день ноги. Меня не отпускало ощущение, что рассказ Роди мне кого-то напоминает… И иногда к своему ужасу я понимал, что напоминает он мне меня самого….
– Я тебя долго слушал, теперь ты меня послушай, не перебивай – продолжил Шурик, – так вот, был я с года, как и все нормальные советские дети, отдан в ясли, потом, повзрослев, перешёл в детский садик. Там, как и во всём СССР, было так знаешь надёжно, не надо ни о чём думать. Вот тебе какао с пенкой, вот омлет, вот пюре с печенью минтая. Правда колбасы не было, но мы иногда делали её из пластилина, а потом ели по-настоящему. От советского пластилина ещё никто не умирал. И всегда мне казалось, что я как за каменной стеной, как за железным занавесом. По часам спешащие на работу родители меня провожали, по часам забирали, и я всегда знал, что ровно в пол шестого за мной придёт папа или мама, и мы пойдём домой. В нашу, вот такую же как у тебя Родя, двухкомнатную квартиру в панельном доме, только в другом городе, не Питере конечно, в Н-ске. Но, впрочем, какая разница в стране типовых домов, жизней и голов? И вот однажды, когда, казалось бы, ничего не предвещало, случилось страшное.
В тот прекрасный день в детском садике закономерно и традиционно после дня настал вечер. Потихоньку разобрали всех детей, все разошлись по домам. Увели даже Вику Родзивилову, которую её полупьяная мамаша забирала всегда позже всех. Ушла нянечка, начинало потихоньку смеркаться. Позже Вики никогда ещё никого не забирали, это был «час икс», последний отсчёт для меня перед концом света. Но в этот раз я остался. Один. А со мной только нервничающая и изрыгающая ругательства воспитательница, злая тётка, которая однажды уже стукнула меня больно туфлей по голове, да так, что рассекла её и потом долго не могли остановить кровь.