Космический десант
Шрифт:
Лукас не поверил Форнею, но выбирать ему не приходилось. Прямо из зала суда его доставили в госпиталь базы, а на следующий день подвергли тщательному медицинскому обследованию, попутно мучая вопросами, на которые он не отвечал.
К вечеру он чувствовал себя настолько измотанным, что даже обрадовался, когда его заперли в изолированной палате, которой предстояло стать его домом на протяжении всего курса реабилитационной терапии. Строгого вида медсестра принесла ему ужин, но он не притронулся к еде. Час спустя она забрала поднос, храня величественное
— Мистер Лукас, я — доктор Алек Ренар, — представился он. — Буду вашим терапевтом. Я подумал, что вы, вероятно, несколько обеспокоены тем, что вас ждет в ближайшие недели, поэтому решил заглянуть к вам. У вас есть какие-нибудь вопросы?
Лукас словно воды в рот набрал
— Неужели ни одного вопроса? — Ренар приподнял бровь, видя, что Лукас не намерен разговаривать с ним. — Разве вас не интересует, к примеру, характер лечения или продолжительность вашего пребывания здесь?
Лукас не отвечал. Вопросы у него, конечно, были, но они лишь выявили бы Ренару его страхи, его слабости, которые Ренар наверняка использовал бы против него.
— Значит, сотрудничать со мной вы не намерены? — спросил Ренар. — Мне уже доложили, что вы не горите желанием помочь нам. А ведь мы стараемся для вашей же пользы. Впрочем, я понимаю, что вы не доверяете мне, но тешу себя надеждой, что вы пересмотрите свою линию поведения. Сейчас самое важное для вас — расслабиться и отдохнуть, чтобы быть готовым к нашей работе. Сестра даст вам снотворное, и я прошу вас не отказываться от него. Спокойной ночи. Увидимся утром.
Ренар ушел, а спустя минуту появилась медсестра. Лукас хотел было отказаться принимать таблетку, несмотря на «просьбу» Ренара, но вместе с сестрой пришел здоровенный охранник-санитар, угрюмый вид которого не оставлял сомнений в том, что он не потерпит возражений со стороны пациента. Лукас взял таблетку и проглотил ее, не спуская глаз с хмурого детины. Через пятнадцать минут он уже крепко спал.
Проснувшись от того, что кто-то вошел в палату, Лукас с трудом разлепил веки, и его затуманенному взору предстал все тот же громила в белом халате, стоящий возле койки. Лукас попытался приподняться, но мышцы, ставшие будто ватными, не повиновались ему. Вряд ли он заставил бы себя сдвинуться с места, если постель вдруг занялась бы огнем.
Санитар отвернул краешек одеяла, протер участок кожи чуть выше локтя Лукаса антисептическим средством и вонзил иглу шприца, прежде чем Лукас успел сообразить, что происходит. По телу его прошла судорога, голова закружилась, и неудержимо потянуло на рвоту. Тошнота через пару минут прошла, но то, что ее сменило, оказалось несоизмеримо хуже. Лукас осознавал, что он бодрствует и лежит на койке, но… ничего не чувствовал. Абсолютно ничего. На него нахлынула паника, слепая и совершенно иррациональная, но и она длилась всего несколько мгновений, после чего глаза Лукаса закрылись, и он словно куда-то поплыл
Лукас не знал, сколько прошло времени, прежде чем он услыхал мужской голос.
— Доброе утро, Грег. Как чувствуете себя?
— Ренар… — только и сумел прошептать Лукас, приоткрывая глаза. Вид стоящего перед ним терапевта внушал безотчетный страх, который, казалось, заструился по кровеносным сосудам, мгновенно растворяя охватившую Лукаса летаргию. Лукас, напрягая волю, отчаянно ухватился за этот страх. В Академии его учили, что страх может придавать силы, если знать, как им правильно пользоваться.
— Итак, Грег, — продолжал Ренар, — с сегодняшнего дня мы начинаем наш курс. Не упрямьтесь, и я помогу вам.
Голос его был теплым И одобряющим, но Лукас не поверил ему. Ни тогда, ни позже.
Он практически ничего не помнил, что происходило во время сеансов, осталось лишь смутное чувство того, что терпимость Ренара быстро уступила место раздражительности, а затем и откровенной враждебности по отношению к сопротивляющемуся пациенту. Сопротивлялся же Лукас отчаянно, стараясь не поддаваться каждой установке Ренара, каждому его приказу, сопротивлялся так долго, как только мог.
Но, несмотря на свою решимость выстоять, Лукас постепенно проигрывал схватку. Он начинал терять ощущение времени, и, как только ему удавалось время от времени вновь обретать некое подобие бдительности, тут же появлялась медсестра и делала ему очередную инъекцию. Иногда она приходила одна, иногда — в тех случаях, когда Лукас пробовал выказывать неповиновение — вместе с верзилой-санитаром, который Держал Лукаса, пока женщина вводила ему препарат.
Провалы в памяти становились все более продолжительными, принося с собой чувство непреодолимого отчаяния и депрессию, которые высасывали из Лукаса всю жизненную энергию, опустошая его тело и разум.
И вот однажды он очнулся от забытья и увидел, что сидит в кабинете Ренара, практически не отдавая себе отчета в том, что же с ним происходило на протяжении нескольких дней… или недель? У него едва доставало сил на то, чтобы просто слушать вопросы Ренара и давать на них апатичные ответы. А в конце этого «собеседования» Ренар подробнейшим образом ознакомил его с судебными отчетами и приговором трибунала…
— Это все, что ты, помнишь о сеансах Ренара, Грег? — тихо спросил Кинан, возвращая его в настоящее.
— Да, — прошептал Лукас в ответ.
Он вдруг мелко задрожали не сразу смог унять эту дрожь. Ему хотелось кричать от отчаяния, хотелось вопить от ярости на Сорсели, который подставил его, от неистовой злобы на Ренара, который искалечил его душу, хотелось плакать от жалости к самому себе, безвозвратно потерявшему все, что имел.
— Дэниэл, помоги мне, — произнес он с мольбой в голосе, боясь потерять контроль над собой и начал биться о стены, подобно томящемуся в клетке животному, которое тщетно пытается вырваться на свободу.