Космический хищник (Путевые записки эстет-энтомолога)
Шрифт:
Стройный ряд хейритов в мундирах межгалактической службы безопасности впечатлял, и я отвлекся от анализа ситуации. Пожалуй, хейриты были единственными известными существами, которые в совершенстве владели тайной управления собственным метаболизмом. Вот так, застыв, словно в анабиозе, они могли без движения простоять до полугода, обходясь без воды и пищи, энергия расходовалась только на зрительный нерв. Зато в минуты опасности энергия выплескивалась через край, и в быстроте реакции с ними мог поспорить разве что мой недавний знакомец нейрохирург-целитерец. Но он добился этого искусственной перестройкой своего организма, а хейриты были такими от природы.
И все-таки странно, что для охраны произведений искусства выбрали именно хейритов. Они незаменимы как телохранители, но обычно для сопровождения ценных грузов нанимают каотийцев — тщедушных,
Догадка холодными иглами обожгла мозг. Вот оно — то, что интуитивно предчувствовал, что неосознанно выискивал на корабле! Не торопясь с оценкой ситуации, я еще раз дотошно осмотрел все помещения корабля, кроме личных апартаментов пассажиров, куда доступ был запрещен. Но теперь я внимательно рассматривал не сами помещения, а пассажиров и обслуживающий персонал. Публика собралась разношерстная — хотя более половины оказались землянами, но и иных рас было предостаточно. Однако среди всех гуманоидов я не обнаружил ни одного представителя тех рас, которым присущи способности хотя бы посредственных миелосенсориков. Ни единого! И вряд ли какой-нибудь миелосенсорик отсиживался в данный момент в своей каюте — они, как никто, любят бывать в обществе. Наплевав на конспирацию, я запросил список пассажиров и, когда система жизнеобеспечения его любезно предоставила, скрупулезно проштудировал. Так и есть, ни одного гуманоида с маломальскими способностями миелосенсорика.
Версию о подготовке лайнера к нападению мифических пиратов я сразу отбросил. Слишком наивно, когда в реальном мире пираты существуют только в виртуальных проекциях дешевых боевиков, предназначенных для убогого духом плебса. Другая версия была еще менее правдоподобной — решиться заменить такое количество раритетов их молекулярными копиями мог только идиот. А поскольку дело касалось государственной ответственности раймондцев перед Галактическим Союзом, об этом не могло быть и речи. Во-первых, молекулярное копирование произведений искусства запрещено законом, предусматривающим поистине драконовы санкции, поскольку раритеты должны быть святынями, а не предметами ширпотреба; во-вторых, выявить — подделку не составит труда несмотря на идентичность всех физико-химических параметров, хроносканирование копий точно показывает дату их изготовления. Поэтому подмена даже одного произведения искусства его копией представлялась абсурдной. Был, в общем, один способ создания точной хронологической копии оригинала — молекулярное моделирование, — когда воссоздание объекта ведется путем подстановки молекул, идентичных по времени возникновения с оригиналом. Но этот способ умопомрачительно дорог — затраты на изготовление, допустим, двухкаратового бриллианта выше стоимости оригинала на два порядка, причем затраты растут в геометрической прогрессии в зависимости от массы копируемого предмета. За цену подобной копии скульптуры Нэфр'ди-эт, наверное, можно было бы купить всю коллекцию раритетов, предназначенных к демонстрации на Раймонде, если их выставить на аукционе.
Все три версии возникли в голове не случайно. Страсть к земному искусству у раймондцев была безграничной, причем настолько, что выходила за рамки разумного понимания. Например, все города на Раймонде были точными архитектурными копиями старинных земных городов, поэтому при вступлении в Галактический Союз раймондцам пришлось привести названия всех культурно-исторических копий в соответствие с требованиями галактического закона о раритетах, придав земным названиям приставку — (imitatio). Но имелись на Раймонде и настоящие земные раритеты. В частности, раймондцы за баснословную сумму приобрели обветшалую от времени и непригодную к реставрации Эйфелеву башню и восстановили ее в первозданном виде в своем i-Париже. Охота за земными произведениями искусства велась самым широким фронтом, но весьма безалаберно и бессистемно. За исторические реликвии Земли или
Версия должна быть достаточно безумной, чтобы иметь право на существование. Однако все три версии оказались чрезмерно безумны, а иные не приходили в голову. И тогда я занялся тем, чем обычно занимался при подготовке к любой экспедиции, — детальным изучением мира, в котором предстояло провести почти месяц. Сбору сведений о Раймонде и их анализу я посвятил полгода, но в свете сложившихся обстоятельств нелишне было просмотреть эти сведения еще раз. Как известно, повторение — мать учения, и то что ранее казалось несущественным для проведения акции, сейчас могло проявиться с неожиданной стороны. В конце концов для этого я и имплантировал под ногти безымянных пальцев биочипы. Точнее, не только для этого, но и в том числе.
Поскольку по корабельному времени приближался вечер, я заказал в ресторане легкий ужин с доставкой и направился на розыски информотеки среди многочисленных комнат своего отсека. Не мешало после сна принять душ, но в моем положении купание в чистой воде было противопоказано. За все свои многочисленные экспедиции — а их насчитывалось более сотни — это был второй случай, когда я не мог себе позволить снять одежду и помыться. Но на Пирене я хотя бы мог, не раздеваясь, обливаться водой, здесь же мне было заказано даже это. Купаться на Раймонде предстояло один раз, но в такой среде, в которой нормальный человек недолго бы плавал. Живым.
Автоматический указатель я включить не догадался, поэтому информотеку разыскивал минут десять, пока, наконец, не нашел ее рядом с бассейном. Оригинальное соседство, надо сказать.
Когда я вошел в комнату, то обнаружил, что ужин уже доставлен и столик сервирован. Я сел, налил в стакан сока, но пить сразу не стал. Оттопырил воротник рубашки, брызнул за шиворот аэрозолем двухпроцентного формалина и с усилием вдохнул имплантированными жабрами. Легкие неприятно обожгло, в голове помутилось, на сетчатке глаз заплясали биоэлектрические сполохи. Я положил на язык таблетку и только тогда залпом опорожнил стакан. Туман в голове и искры в глазах исчезли через минуту, все тело покрылось крупными каплями пота. Такую процедуру мне предстояло проделывать целый месяц перед приемом пищи. Невеселое, прямо сказать, путешествие выдалось на этот раз.
Вытерев лицо платком, я положил на тарелку пару ложек салата и только тогда подключился к ин-формотеке, решив совместить пищу для желудка с пищей для ума.
Сведения о Раймонде в информотеке лайнера были не то чтобы скудными, а весьма специфическими, ориентированными на туристов, поэтому некоторые пробелы приходилось восполнять из памяти биочипов. Однако я старался этим не злоупотреблять — все-таки информацию с биочипов я знал, а неординарное изложение туристического проспекта, рассчитанное на дилетантов, могло по-иному высветить проблему.
Информацию о звездной системе и ее координатах в Галактике я пропустил и начал с истории открытия Раймонды. А история открытия планеты, точнее ее исследования, выглядела почти анекдота-чески. Обнаружила планету около пятисот лет назад экспедиция вольных трапперов, отлавливавших представителей инопланетной фауны для зоопарков Солнечной системы (в те времена для подобных экспедиций не требовалось разрешения Лиги защиты животных, поскольку Земля не только не входила в Галактический Союз, но даже не подозревала о его существовании). Планета имела массу чуть меньше земной и похожие климатические условия, но состав атмосферы отличался не в лучшую сторону: азот, углекислота, формальдегид и лишь незначительные следы кислорода. Два процента формальдегида в атмосфере ставили под сомнение возможность существования на поверхности планеты углеродной жизни, но трапперы все же высадились и, к своему громадному удивлению, обнаружили жизнь не в зачаточном состоянии (характерную для планет с подобной атмосферой), а в громадном многообразии как растительного, так и животного мира. Естественно, что исследованием столь аномального явления в экспедиции заниматься было некому, трапперы наугад отловили десятка два наиболее экзотических по внешнему виду животных и побыстрее отбыли восвояси. Спешка объяснялась тем, что при посадке был сильно поврежден посадочный модуль его пришлось оставить, а для подъема на орбиту трапперов и образцов инопланетной фауны воспользоваться резервным модулем с ограниченным топливным ресурсом.