Космический капкан
Шрифт:
– Это я так, к слову… – сообщил Лысый.
– Тридцать процентов – много. Десять мы дадим, – объявил Жмых.
– Ты не понял, парень – скривился Лысый. – Правила здесь устанавливаю я. Или вы гоните тридцать процентов от сделки, или я за вас не ручаюсь… Вы в чужом, враждебном мире, мои родные.
Лукас откашлялся, улыбнулся и заявил:
– Четырнадцать тысяч не деньги, только я не понимаю, почему вы записали нас с товарищем в бандиты? Мы ничего незаконного не делали и не собираемся…
– Можно подумать, я не знаю, что ты хакер, –
– Пять тысяч, – предложил Глеб. – И ты от нас отцепишься.
– Десять тысяч, и вы не предпринимаете никаких крупных операций, не посоветовавшись со мной.
– Идет, – кивнул Жмых.
– Десять тысяч много! – попытался возразить Лукас.
Но Жмых зашипел на него:
– Ты выйти отсюда хочешь или как?!
– Вот теперь правильно понимаешь, – осклабился Лысый. – Молодец, никогда не сомневался в твоей разумности. Ну что ж, платите денежки, и свободны. Беспредела не творить, не забывать делиться с нами. В восточный город не соваться – мне лишние разборки с рангунами ни к чему…
– Казино на Устричном острове – чье? – поинтересовался Жмых.
– Не мое, не бойся… Но грабить его не советую. Нейтральная территория. Да еще, мы сегодня едем беседовать с рангунами… Можете поехать с нами. Осмотритесь заодно… Поймете расклад.
– И где здесь можно спокойно отдохнуть?
– Да где угодно, – фыркнул Лысый. – Только безопасности я тебе не гарантирую… Полиции здесь нет, сам знаешь… Но беспредельничать на Дроэдеме нельзя. Мы работаем законно. Рудники, недвижимость, игорные дома… Никого убивать не сметь без моего ведома. И воровать по мелочи – тоже. Осмотришься – можешь войти в бизнес. Я не злопамятен, как ты успел заметить.
– Ладно, босс, – кивнул Жмых, – деньги мы тебе сегодня принесем. Будешь доволен.
– Вот и отлично, – кивнул Лысый, – буду ждать вашего визита с большим нетерпением. Ой-йо, – обернулся он к Факиру, сделав вид, будто только что его увидел. – Это кто же тебя так разукрасил? – Незаметно для негра он подмигнул Глебу.
– Упал! – поведал Факир. – Очень неудачно! Лицом о ступени!
Люди Лысого дружно захохотали. Один из них подошел и хлопнул Глеба по плечу.
– Добро пожаловать на Дроэдем! – сказал Лысый. – Хорошим людям у нас всегда найдется место!
ГЛАВА 3
Красивая жизнь
– Счастливо, парни! – коротко стриженный крепыш, у которого была простая и емкая кличка Хмурый, захлопнул дверь штаб-квартиры Лысого.
– Ну что, куда мы теперь? – спросил Лукас.
– На кудыкину гору, – буркнул Глеб. – Такое нехорошее чувство у меня образовалось, словно меня только что кинули. Вот потому я и одиночка, что все бугры одинаковы – лишь бы карманы своим почистить да к делу приспособить, чтобы чужими руками жар загребать. А кому на терках в первую очередь ящик дубовый светит? Вот то-то и оно.
– Дубовый ящик? – удивился лемуриец.
– Ну, деревянный пиджак… Не втыкаешь? Цинковая консервная банка! Еще бывает пеньковый галстук. Это когда веревку на шею накидывают и петельку затягивают. Бетонные ботинки. Ставят тебя в тазик, заливают ножки бетоном, ждут, пока застынет, и кидают в реку. В общем, гроб всем светит, кто на бугра поставит, а на себя надеяться перестанет. Слышал такую пословицу?
– Нет.
– Конечно, не слышал. Это я только что придумал.
– Гроб – это то, в чем хоронят людей?
– А лемурийцев по-другому хоронят? – Жмых приподнял правую бровь.
– Конечно. У нас умерших сжигают в специальных печах. На которых затем готовится поминальное угощение. А уж если и зарывают в землю, то только при крайней необходимости, когда горючего мало, в пластиковом пакете…
– Как собак! – вздохнул Глеб.
– Разве покойному не все равно, в пластиковом пакете его похоронят или в дубовом ящике?
– Кто его знает. Может, и не все равно. Мне бы было не все равно, во всяком случае. Эх, сдается мне, не даст нам Лысый здесь развернуться. А я-то надеялся пожить вволю.
– Зато мы теперь на законных основаниях на этой планете, – высказал Лукас оптимистичную мысль. – То есть не совсем на законных… Но зато с… пропиской?
– Подпиской! – поправил Глеб. – Хотя что это за подписка… Одних запретов две дюжины Лысый на нас навесил.
– Дюжина – это шестнадцать?
– Десять, только старинными словами… Ты, поэт, должен знать… Всякие там пуды, унции, гривенники, червонцы… Каждый раз «десять» говорить скучно. Вот и понапридумывали люди дурных слов.
– Надо записать, – заявил Лукас, вытаскивая из кармана коробок сегнетоэлектрического диктофона размером с зажигалку. – Дюжина, пуд, гривенник, червонец, – пробормотал он в микрофон.
Жмых едва не подпрыгнул.
– Ты ходил к Лысому с диктофоном?
– Ну да! А что?
– Да ничего! Дать бы тебе по роже! Диктофон – это ж хуже, чем пушка… Объяснял бы ты ему, что ты поэт, если бы у тебя этот диктофон из кармашка достали… Лысый бы сразу решил, что ты – легавый. Или подручный легавых… Какому коску в своем уме придет в голову таскать с собой диктофон? Я из-за тебя тоже мог попалиться…
– Хорошо, что все обошлось, – равнодушно обронил Лукас.
У Глеба даже руки затряслись от желания отвесить лемурийцу хорошую затрещину. Сдержало его только воспоминание о способности поэта впадать в боевой раж.
– Да Лысый вроде бы и не говорил лишнего… – пробормотал Глеб. – Законник выискался… Тут не шалите, здесь не берите. То не так, это не так! Прямо инспектор воскресной школы проповедников-мормусонов! Сам-то, гад, небось, что хочет, то и творит. – Глеб с досадой сплюнул. – А нам что теперь делать?!