Космопорт, 2014 № 03 (4)
Шрифт:
Если русскоязычный читатель знает его лишь как мастера мистического рассказа, то у себя на родине писатель известен не только в этом амплуа. Так, он сочинил более шестидесяти романов, уже первый из которых, «Додо», возымел успех сразу после публикации в 1893 году и принёс автору признание.
Но самым популярным в творчестве Бенсона британцы называют юмористический цикл о Мэпп и Люсии, иллюстрирующий жизнь двух напыщенных леди в английской глубинке. Прообразом провинциального Тиллинга, где разворачивается действие, стал любимый автором городок под названием Рай (Rye). Шесть романов цикла были опубликованы ещё в 1920-30-е годы,
Впрочем, всё это не умаляет значимость малой прозы Бенсона. При жизни писателя было издано семь сборников рассказов, большую часть которых составляют истории о сверхъестественном. Интригующие и атмосферные, одни из них имеют сатирический оттенок, а другие — способны напугать даже современного читателя. Вклад Бенсона в развитие жанра отмечен Г. Ф. Лавкрафтом в эссе «Сверхъестественный ужас в литературе»: добрым словом помянуты рассказы «Человек, который зашёл слишком далеко», «Лицо» и авторский сборник «Видимое и невидимое», в котором мечтатель из Провиденса особенно выделил «Negotium Perambulans» и «Рог ужаса». Такие рассказы, как «Комната в башне», «В туннеле», «Миссис Эмворт», многократно включались в антологии и переиздаются до сих пор. А «Кондуктор автобуса» был дважды перенесён на экран: сначала в основе одной из новелл киноальманаха «Глубокой ночью» 1945 года, а затем, в 1961-м, — эпизода культовой «Сумеречной зоны».
Помимо художественных произведений, Бенсон писал публицистику, спортивную литературу, биографические труды — о королеве Виктории, Фрэнсисе Дрейке, Шарлотте Бронте…
На русском языке публикации Бенсона имели место ещё в дореволюционный период. Но активно его стали печатать лишь начиная с 1990-х, вместе с другими зарубежными мастерами страшных историй, когда для различных изданий был переведён целый ряд его рассказов. Сегодня малая проза Бенсона продолжает регулярно появляться в антологиях классической мистики.
Мария Познякова [6]
Номер на двоих с луной
— И всё-таки, сеньор Карамболь, как вы полагаете, кто кого придумал, мы их или они нас?
— Мне кажется, это был обоюдный процесс.
— То есть?
— То есть, обоюдный процесс. Мир не может существовать сам по себе, должен быть кто-то, кто этот мир придумает.
— То есть, некая высшая сила?
6
Мария Познякова родилась в Челябинске, где и живёт. Закончила Челябинский госуниверситет. Работает в НИИ металлургии. Неоднократно печаталась в альманахе «Полдень, XXI век».
— Ну, никаких высших сил не существует, поэтому, чтобы жить, миры должны придумывать друг друга. Обоюдно. Взаимно. И чтобы жил человек, его должен кто-то придумать… за пределами его мира. Отца и матери здесь недостаточно.
— На основании чего вы сделали такой вывод?
— Ну, взять хотя бы пары… двух
— Я раньше думал, что это только если человек умирает, то его друг тоже.
— Не только. Множество примеров, когда…
— Нам, пожалуйста, номер… на двоих, — просит девушка.
Тётенька за стойкой понимающе кивает. Уже привыкла, что приходят люди поодиночке, просят номера на двоих.
— Что-то… особенное в номере?
— Ну, да… свет чтобы приглушённый. И ещё можно так, чтобы луна ночью в окна заглядывала?
— Ой, милая моя, я, что ли, помню, где сейчас луна.
Девушка кусает губы, перекидывает сумку из руки в руку, как будто подумывает, не поискать ли другой отель…
— Постойте-ка! Вроде как со стороны моря… Ну, да! Это вам в западном крыле комнату надо.
Тётенька смотрит на постоялицу. Вернее, не на постоялицу, а на пустоту рядом с ней.
— А вы, простите, с кем?
— С призраком.
— A-а, ясно.
— Он по ночам жизнь из людей пьёт.
— Ой, а…
— Да не бойтесь, не тронет он никого… Кроме меня.
Постоялица выводит в журнале — Инга, и рядом, — Крадущийся. Тётенька кусает губы, зверь, что ли, Крадущийся… или парень молодой, барышни обычно парней себе выдумывают.
А вот… Крадущийся в Сумерках…
— В чём причина развода?
Инга мнётся, не знает, как сказать.
— Ну… не сошлись характерами.
Регистратор пожимает плечами.
— Что ж вы за него… выходили?
— Ну, понимаете… — Инга краснеет до кончиков ушей, — надоел он мне.
— Вот так бы и сказали. А то: не сошлись характерами. Я первый раз вижу, чтобы с этими характером не сошлись.
Инге не по себе. Уже сама жалеет, что ввязалась в это дело, жила бы себе и дальше с Крадущимся, живут же люди…
— Ну, я, понимаете… на работу новую устроилась, всё как-то по-новому стало…
— Понимаем. Все с этим приходят.
— А что, много разводятся?
— Да порядочно. Как у нас в загсе свадьбы-разводы эти стали оформлять, так валом повалили. Ну, что, пошлина с вас тыща. Через месяц приходите, разведём.
— Месяц? — Инга таращит глаза.
— А вы как хотели? По закону месяц на раздумья полагается. Вы-то нашли уже кого-нибудь?
— Да как-то не думала…
Инга снова краснеет. Как-то неловко становится перед Крадущимся, совсем неловко, о нём-то Инга совсем не подумала, как он теперь без неё… Вообще говорят, такие не живут… сами по себе, без человека. Правда, британские учёные уже на тридцать три раза доказали, что живут, ещё как живут, и всё хорошо, только что там вообще британские эти учёные понимают?
Инга выходит в моросящий дождичек, Крадущийся заботливо набрасывает на неё плащ. Инга хочет спросить у Крадущегося, как он теперь без неё будет, и будет ли. Не спрашивает.
Теперь очередь Крадущегося садиться во главе стола. Призраки почтительно расступаются. Здесь, в мире призраков, собираются призраки одинокие, безлюдные, то есть, которые без людей. Которые с людьми, те сейчас сидят в мире живых, или гуляют с людьми по холмам призрачного мира.
— Лот тридцать восемь, — говорит Крадущийся, — девушка, двадцать пять лет. Кличка Инга. Волосы пепельный блонд, от природы темно-русые…