Косово поле. Балканы
Шрифт:
Влад ползком перебрался немного ближе и затаился в узком проходе между облезлой бытовкой и углом штабеля старых, с облупившейся краской железных листов.
Пиршество продолжалось.
Девчушка нисколько не стеснялась, ела, что ей предлагали, и даже выпила стакан сильно разбавленного водой вина.
Это Рокотова не удивило. На Балканах, да и во многих других южных странах, детям позволяется пить слабое или разбавленное вино чуть ли не с рождения. Как сок или лимонад. Заодно дети приучаются к мысли, что вино не является чем-то запрещенным, а потому желанным, и у них не появляется тяга напиваться
Конечно, на Россию подобный принцип распространить нельзя.
У нас пьют не легкие вина, а нажористые портвейны и забористую водочку, имеющие совершенно иное влияние на организм. Для русского человека важен не процесс, а результат, которого он достигает, влив в себя пару стаканов сорокаградусной жидкости подряд. Именно поэтому в единственной стране мира существуют поговорки «Между первой и второй — перерывчик небольшой», «Пиво без водки — деньги на ветер», «После первой не закусывают» и так далее в том же духе. Апофеозом исконно русского отношения к питью можно считать коктейль «Белое безмолвие», когда в литровый сосуд выливаются две бутылки водки, содержимое тщательно перемешивается и выпивается залпом. После чего дегустатора оттаскивают в угол…
Закончив трапезу, солдаты разлеглись на траве.
Один из албанцев что-то сказал девочке, но та отрицательно помотала головой.
Косовар повторил фразу, вложив в нее помимо просительной интонации еще и угрозу.
Влад нахмурился. Пикник превращался в не очень понятное, но при этом опасное действо.
Девочка опять помотала головой и что-то резко ответила.
В воздухе как будто сгустилось напряжение.
Рокотов приложил приклад к плечу и нацелил пистолет-пулемет на группу американцев, не выпуская из поля зрения повысившего голос албанца.
Второй косовар вдруг приподнялся и притянул девчушку к себе.
Она попыталась вывернуться, но солдат держал крепко.
Собравшиеся захохотали.
«Значит, мотор специально не глушили. Чтоб, если что, никто криков не услышал… Ну, меня-то вы тут не предусмотрели…»
Негр лениво поднялся и приблизился к борющейся с албанцем девочке.
Косовар отпустил свою жертву, и та вскочила на ноги, что-то гневно объясняя обидчику. Албанец криво ухмыльнулся и показал пальцем на возвышающегося за спиной девочки американца.
Девчушка оглянулась и тут же получила звонкую оплеуху, от которой отлетела на землю.
Негр потянул ремень на своих брюках…
Абу Бачараев просеменил по коридору до глухой стенки и указал на нее хмурому после вчерашнего работяге.
— Здесь ломать будешь.
— Ну-у, — протянул работяга, обдавая Абу густым перегарным духом, — ломать — не строить… На бутылку дашь?
— Дам, дам, — Бачараев брезгливо поморщился. — Сделаешь до вечера — две бутылки получишь.
Работяга постучал кулаком по стене, приложил ухо и стукнул снова.
— Не
— Это почему? — не понял чеченец.
— Стена капитальная, в три кирпича. Не пойдет.
— Нельзя ломать?
— Не-е, ломать то все можно…
— Тогда почему не пойдет?
— За бутылку не пойдет. Тут на два дня возни…
— А если помощника взять? — с надеждой спросил бизнесмен.
— Тогда на три, — отрезал работяга.
— Издеваешься? — прошипел Бачараев. Строитель сфокусировал зрение и уставился на маленького чеченца.
— Добавить надо, хозяин…
— Да добавлю я, добавлю! За два дня хоть управишься?
Работяга внимательно посмотрел на красный дореволюционный кирпич и вздохнул.
— Такую красотищу ломать… Эх, нет на вас Сталина.
Абу задохнулся от ярости, покраснел и начал хватать ртом воздух.
— Две портвейна и три водочки, — резюмировал строитель, — портвейн вперед. А то знаю я вас. Наобещаете с три короба, а потом ищи свищи…
— Согласен, — буркнул пришедший в себя Бачараев. — Только приступаешь немедленно.
— Вот будет портвейшок, тогда и начну, — работяга зевнул, обнажив почерневшие пеньки зубов. — От тебя зависит…
— Инструмент какой нужен, а? — Работяга обвел мутным взглядом коридорчик, заметил лом. Рядом с ломом стояла кувалда на пару пудов, сваренная из трубы и обрезка швеллера.
— Обойдемся.
— Тогда давай…
— Давай, давай… Ишь какой умный! Принесешь красненького — и порядок.
— Сейчас.
Бачараев прошел на склад, с ненавистью разодрал верх картонной коробки и извлек на свет Божий две «бомбы», в которых плескалась мутноватая сизая жидкость. На блеклой наклейке еле читались три семерки.
— Этот подойдет?
— Годидзе, — работяга взболтал жидкость и посмотрел на свет. — В гараже бодяжнли?
— Ты не болтай, а давай работай!
— Не бухти. Сейчас здоровье поправлю и начну… Иди отседова, не мешай.
Бачараева затрясло. Полубомж, перебивающийся случайными заработками, и тот не считал Абу равным себе, в душе презирая маленького и скаредного «черножопого». После того как его соплеменники начали беспредельничать в русских городах, отношение населения ко всем кавказцам резко изменилось. Их перестали привечать, с ними уже не так охотно вели дела насквозь продажные чиновники местной администрации, патрульные избивали за малейший проступок, группы обритых наголо отморозков гоняли детей гор на дискотеках и в барах… В общем, пошла обратная волна. И спившийся работяга не был исключением. Он предпочтет остаться неопохмеленным, но прогибаться перед чеченским коммерсантом не станет. У россиян особенная гордость.
— Я буду у себя, — с угрозой пробормотал Бачараев и ретировался в кабинет.
Спустя десять минут стакан на его столе подпрыгнул.
С потолка посыпалась известка, и по зданию разнесся первый гулкий удар. Потом удары последовали беспрерывно, перемежаясь утробными криками и матерщиной, коей работяга подбадривал себя в процессе замаха кувалдой.
Абу выдержал полчаса и выглянул в коридор.
В туче пыли молотобоец методично колотил в стену. От нее отскакивали обломки величиной с кулак, но сквозного прохода еще не было.