Косталь-индеец
Шрифт:
В то же время в темноте блеснули зажженные фитили, и гранаты посыпались во двор, где в беспорядке толпились бандиты.
Некоторые из гранат удалось потушить, но большая часть разорвалась под ногами лошадей; испуганные животные сбросили всадников, еще более усилив суматоху и беспорядок.
Крики раненых, отчаянные проклятия бандитов смешивались с грохотом гранат, летевших через стены.
Снова раздался пушечный выстрел; ядро, влетев в отверстие ворот, проложило кровавый коридор в толпе бандитов.
— Огонь, огонь! — раздался голос дона Рафаэля. — Выбейте другую половинку ворот! — приказал он пушкарям.
В то же время от его отряда отделились два всадника и поскакали к командирам двух других отрядов, чтобы передать им приказание полковника взять гасиенду в полукольцо. Артиллеристы с такою быстротой зарядили пушку, что всадники едва успели отъехать, как раздался новый выстрел, и вторая половина ворот была разбита в щепки.
В то же время новые гранаты посыпались во двор, где бандиты, в отсутствие своих предводителей, не знали, что делать. Одни — и таких было большинство — бросились, наконец, в верхний этаж гасиенды; другие, напротив, решили, по-видимому, дорого продать свою жизнь: они выбегали за ворота или выскакивали из нижних окон и перелезали через ограду, думая проложить себе путь к своим предводителям, которые, как нам известно, преследовали в это время донью Марианиту. Но за оградой гасиенды они натолкнулись на стену пик и карабинов.
Испанцы ожесточенно истребляли бандитов, и скоро перед воротами и на дворе валялись груды трупов. Только немногие оставшиеся в живых укрылись в здании. Арройо и Бокардо, которых победители искали особенно усердно, не оказалось среди убитых.
В сражении наступил перерыв; в это время в верхнем этаже отворилось окошко, из которого высунулся бандит, размахивая белым платком в знак сдачи.
Полковник не хотел ничего и слышать о сдаче; но когда в окне появилось расстроенное лицо дона Фернандо, который объявил, что при общей резне убьют и его, полковник уступил. Он потребовал от бандитов и всех находившихся в гасиенде, чтобы они вышли во двор и немедленно сложили оружие.
Победители поспешно вязали пленников, которые, подобно потоку, стремились из дверей гасиенды. Многочисленная прислуга гасиенды, разумеется, осталась на свободе.
Пока солдаты вязали пленных, полковник подошел к несчастному дону Фернандо и стал его расспрашивать о бедствии, которое так неожиданно обрушилось на его мирный дом. К своему ужасу, полковник узнал, что сообщение слуги, встреченного им у брода через Остуту, верно во всех подробностях. Донья Марианита действительно спаслась бегством; но, прибавил отчаявшийся дон Фернандо, теперь ее преследуют Арройо и Бокардо с несколькими всадниками; так же верно и то, что сегодня вечером ожидали дона Сильву и Гертруду.
Медлить было опасно. Полковник обещал дону Фернандо тотчас же отправиться в погоню за бандитами и во что бы то ни стало освободить Марианиту, если она уже попала в руки разбойников. Когда дон Фернандо объявил, что несмотря на свои страдания он может держаться на коне, полковник согласился взять его с собою.
Приказав поручику отвести пленных в гасиенду Дель-Валле, полковник выбрал восемь солдат и во главе этого маленького отряда ринулся по следам Арройо. Взошедшая луна благоприятствовала их предприятию.
Глава XIII. ОЗЕРО ОСТУТА
Перед нами расстилается огромная равнина, местами лесистая, местами покрытая болотами или голыми песчаными холмами, напоминающими дюны, середину ландшафта занимает обширное водное пространство, это — озеро Остута.
Озеро имеет тот мрачный, печальный вид, каким, по словам путешественников, отличается Мертвое море. Черная тинистая вода уныло плещется о болотистый берег, поросший камышом и бамбуком, тощие стебли и завядшие шишки которых только усиливают тоскливое впечатление.
Посреди озера возвышается холм, черно-зеленая масса которого походит скорее на огромную подводную скалу, чем на остров. Обильные испарения, подымающиеся от воды, образуют вокруг его вершины постоянное облако. Судя по многочисленным трещинам, это, должно быть, груда обломков застывшей лавы, извергнутой в незапамятные времена.
Ночью, когда луна озаряет своими бледными лучами этот остров, его пласты, лежащие один на другом, походят на чешуи огромного аллигатора. Эти опасные гады в изобилии водятся в мутных водах озера, и часто прибрежный камыш трещит под тяжестью их тел.
Печальный вид озера, мрачный, однообразный ландшафт, вечное молчание, царящее вокруг, — все это наводит страх на душу зрителя и вполне объясняет, почему индейские жрецы считали это место жилищем своих кровожадных богов; и так велика сила древних поверий, что и в наши дни озеро Остута и гора Монтапостиак внушают суеверный ужас невежественным окрестным жителям.
Будучи уверен, что здесь можно найти безопасное убежище, слуга дона Сильвы посоветовал остановиться на ночь в лесу на южном берегу озера. На некотором расстоянии от спавших господ, трое слуг коротали ночь в болтовне, ожидая возвращения четвертого слуги, который отправился отыскивать брод.
Сквозь деревья можно было видеть мрачный абрис заколдованной горы.
— Я слыхал, — говорил вполголоса один из слуг, — что еще недавно вода этого озера была удивительно светла и что она потемнела с тех пор, как озеро попало во власть дьявола.
— С какой стати, — подхватил другой, — Кастрильо выбрал это нечистое место для стоянки?
— Разумеется, потому, что бандиты Арройо не посмеют сюда сунуться! — заметил третий.
— Говорят, — начал опять первый слуга, который, по-видимому, больше других знал об этой местности, — что на вершине горы совершались кровавые жертвоприношения, и, чтобы скрыть их от глаз людей, индейский бог закутал ее в это облако.
Внезапный треск в лесу перепугал слуг; но этот страх продолжался недолго. Причиною шума оказался Кастрильо, возвращавшийся после своих поисков и, по-видимому, чем-то сильно взволнованный.
— Что ты видел? — спросили у него товарищи.
— Я дошел до гасиенды Сан-Карлос, — сказал он, — на берегах реки не видать больше огней; я подошел к гасиенде, и — странное дело! — окна почти не освещены, и на крыше мелькают словно блуждающие огни. Кроме того, я видел между деревьями белое привидение; тут у меня душа ушла в пятки, и я бросился бежать. Завтра, когда мы придем в гасиенду при дневном свете, я постараюсь объяснить себе, что все это значит!