Костер и Саламандра. Книга 1
Шрифт:
– Просто не могу расстаться со своей собакой, – буркнула я.
– Настолько, что не боишься костра?
– Меня уже жгли, – сказала я мрачно. – Говорят, король ненавидит проклятых всей душой, я по лезвию хожу, а ты тащишь меня во Дворец, чтобы я тебя защитила. Да я вообще ещё жива только потому, что забавляла лохов в притоне. В трущобах ничего опасного по определению нет. Я там мелкая, грязная и не стою внимания. А вытащишь меня на яркий свет – и конец мне.
Виллемина вздохнула, как всхлипнула.
– Карла, – сказала она с тоской, – я думала, мы сможем помочь
– Послушай… у тебя гвардия, вся армия Прибережья…
– Не надо, – сказала принцесса. – Ты позже поймёшь.
Я замолчала и пыталась слушать Дар. Дар ластился к Виллемине, лизал её, как языки пламени слизывают масло. Но у меня под рёбрами горело чувство страшной опасности, я вдумывалась, вслушивалась – и понимала: это опасность, грозящая принцессе, теперь – наша общая опасность.
Мне бы бежать, но я не могу.
Так же, как не могу расстаться с Тяпой.
Общая беда некромантов: их тянет к тем, кто ходит по краю.
Мы выехали на набережную. С верфи, освещённой тусклыми огнями, тянуло дымом, и ветер доносил оттуда глухое буханье парового молота. На рейде стоял королевский броненосец «Вестник Света», и его огни слабо светились в сырой тьме над морем.
Мы проехали биржу и несколько кварталов, где заводы стояли впритык друг к другу, – Виллемина задёрнула шторку, но всё равно было тяжело дышать от дыма и гари. Потом колёса нашей кареты загрохотали по булыжнику, а в щелях замелькали фонари: мы въехали в городской центр. Ещё через несколько минут грохот прекратился, карета плавно покатилась по торцовой мостовой Белого бульвара.
От близости Дворца у меня живот схватило. Тяпа меня пожалела, сунула нос между моих колен, добрая собака.
– Виллемина, – спросила я, поглаживая Тяпку по рёбрам, отделанным бронзой, – как я должна себя вести, чтобы меня не спалили сразу?
Принцесса коротко рассмеялась:
– Карла, в Междугорье «спалили» означает «узнали то, что ты хочешь скрыть».
– Надо же, – сказала я хмуро. – Так что делать, чтобы они не узнали?
Виллемина покачала головой. В мелькающем свете её лицо, тонкое, острое и чистое, было ужасно похоже на старинную миниатюру на эмали, изображающую эльфа.
– Я сделаю тебя моей камеристкой, – сказала она. – И ты получишь полное право делать то, что сочтёшь нужным.
– Ты поверила, что я дворянка? – я даже улыбнулась. – Если что, у меня есть родословный лист с выпиской из церковной книги.
– Это неважно, – сказала Виллемина нетерпеливо. – Мне всё равно. Я сообщу двору, что ты аристократка, и пусть проверяют, как хотят. Ты отважна. Мне этого страшно не хватало – отважного союзника. Я тут одна.
– Я думала, у принцесс фрейлины… – заикнулась я.
– Шпионки, – коротко ответила Виллемина.
Карета замедлила ход.
– Площадь, дамы, – объявил кучер.
Даже открыл дверцу и откинул ступеньку. Три кораблика вызвали у него приступ галантности.
Виллемина сунула деньги мне в руку:
– Отдай ему, я устала.
Расточительно, подумала я, отдавая кучеру три монеты. Какие у нас с ходу странные отношения с моей сеньорой. Какая у меня странная сеньора.
– Виллемина, – сказала я, – я забыла муфту.
– Туда ты прячешь и руку, и собаку? – улыбнулась принцесса. – Не беспокойся. Муфта – это наша самая малая проблема.
Площадь Дворца была ярко освещена – фонари горели по кругу, горели окна Дворца, светился ряд окон в здании Большого Совета – и совершенно пуста. Только королевские гвардейцы стояли на часах около парадного входа во Дворец, как раскрашенные истуканы. Я подумала, что холодно им, должно быть: с моря дул резкий ледяной ветер, здесь он был, кажется, холоднее, чем в предместьях и трущобном квартале.
Виллемина проскользнула мимо парадного входа, держась в тени, и вошла, видимо, в двери для прислуги. Её ждали в швейцарской.
Я чуть задержалась между дверями и услышала, как немолодая тётка ворчливо сказала: «Ваше высочество припозднились и заставили меня раскаяться в том, что я отпустила ваше высочество в город без охраны…» Мне не хотелось заходить, но Виллемина окликнула:
– Карла!
Я вышла на свет. Это было мучительно. Тяпка спряталась за мои ноги, а я сама с наслаждением спряталась бы за ноги Виллемины, если бы могла.
Мне стоило большого труда стоять прямо и не прятать глаз. Чтобы успокоиться, я всех тут рассматривала. Статную тётку с седыми буклями, тремя подбородками и синим бантом фрейлинского шифра на плече роскошного тёмно-синего платья из саранджибадского шёлка. Двоих мрачных бойцов, одетых как светские франтики, – но светленькие сюртучки не скрывали ни выправки, ни мускулов. Дежурного швейцара, важного, как губернатор небольшой провинции. И они все перевели укоризненные взгляды с Виллемины на меня – и их взгляды сделались даже не осуждающими, а обалдевшими.
– Ваше прекраснейшее высочество, – сказал боец, взяв себя в руки. – Вы понимаете, что это за… особа с вами?
– Да, – сказала Виллемина таким голосом, что вокруг иней осел. – Эта леди – некромантка. С этого вечера она состоит при мне. Довольно разговоров. Переодеваться и ванну для меня и этой леди, горячее молоко для нас обеих в мой будуар.
– Ваше высочество ожидают в будуаре, – сказала фрейлина.
– Благодарю, понятно, – сказала Виллемина. – Переодеваться, ванну, горячее молоко в малую гостиную. Пойдёмте, Карла.
Я любовалась. И когда она меня позвала, я сделала Тяпке жест и пошла за Виллеминой с видом правильной аристократки. Придерживая короткий подол своей юбки. Задрав подбородок. Чувствуя Дар как волну огня.
– Скелет! – охнула фрейлина.
Виллемина обернулась.
– Оливия, – сказала она, – будьте любезны держать себя в руках.
Сзади замолчали. Дали нам подняться по лестнице, застеленной синей ковровой дорожкой, мимо мраморных статуэток морских дев. Анфилада залов уходила в подсвеченный газовыми рожками сумрак, казалась высокой, как храмовые своды, а своды отражались в зеркальном паркете.