Костёр в ночи
Шрифт:
Улучив подходящий момент, я сыграл грязно: призвал в левую руку самодельный меч и задел-таки Натсэ по нагруднику.
— Ах ты... — задохнулась она от возмущения.
Биться двумя мечами я не умел, это была какая-то особая техника, и я даже не был уверен, что в ней есть смысл. Меч и кинжал — ладно, допустим. Но два меча — уже неудобно. В общем, второй меч быстро вылетел у меня из руки и по красивой дуге спорхнул вниз с холма. Провожать его взглядом я не стал — сконцентрировался на том, что остался.
Натсэ взбеленилась не на шутку, но это было даже хорошо. Скорее перебесится.
В какой-то момент, скрестив мечи, мы с Натсэ оказались близко друг от друга, и я услышал её дыхание. Мне почудились в нём подступающие слёзы. Может, это из-за Пятой Стихии я стал таким чувствительным, а может, просто успел слишком хорошо её узнать и понять. Я понял, что до финала недалеко. И когда она, оттолкнув меня, в очередной раз размахнулась, я заставил себя опустить меч.
Выкрикнув что-то яростно-неразборчивое, Натсэ обрушила на меня удар. Я даже зажмуриваться не стал, так и смотрел на неё через прорезь в шлеме. Был готов к удару. Был даже готов к тому, что лезвие разрубит доспехи и углубится в плоть... Но в самый последний миг Натсэ остановила меч.
Она замерла. Сделалось тихо. Я слышал только своё тяжёлое дыхание, стук крови в висках и ещё какое-то странное дребезжание. Не сразу я понял, что это лезвие меча Натсэ, мелко дрожа, постукивает по моему доспеху.
Мы отозвали доспехи одновременно. Натсэ заодно поглотила меч. С разблокированной рыцарской веткой она это могла, но всё равно чаще предпочитала носить меч за спиной. Отчасти, должно быть, по привычке, отчасти потому, что притворялась простолюдинкой. Впрочем, смысла в этом притворстве уже не было.
— Натсэ... — Я двинулся к ней.
Стремительно отпрянув, она отошла к колодцу и остановилась, опершись на ворот. Плечи её дрожали. Я глубоко вдохнул. Второй раунд, Морти... Ты готов?
Готов я не был. Махать мечом было бы легче. Там всё просто: либо тебя убьют, либо нет. А вот сейчас мне предстояло выяснить, годен ли я на что-то, кроме сумасшедших приключений и постельных сцен.
Я медленно подошёл к Натсэ, положил руку ей на плечо... Она резко развернулась, и я не сомневался, что сейчас покачусь вниз по холму с переломанными руками и ногами. Но вместо этого Натсэ обняла меня, сжав так крепко, что воздух вылетел из лёгких. Как будто против меня применили заклинание Вакуум.
— Скажи, что мы её найдём, — прошептала Натсэ. — Пожалуйста.
— Найдём. Сделаем всё, что...
— Нет, не «сделаем всё, что». Найдём. Живой, мёртвой — без разницы. Если я увижу её могилу или поговорю с человеком, который видел, как её разорвали на части и сожрали лягушки — пусть так. Всё, что угодно, лучше, чем... Чем как сейчас.
— Значит, найдём. — В этот момент я сам себя заставил поверить в то, что мы сможем.
— Спасибо...
Я погладил её по голове. Подняв взгляд, увидел Авеллу, сидевшую на подоконнике в ванной. Она показала мне два больших пальца и улыбнулась. Наверняка подслушивала своим Шпионом. И наверняка в лепёшку разобьётся, помогая в поисках матери Натсэ. Что ж, нас тут трое наглухо отмороженных. Да мы с чем угодно справимся!
Интерлюдия 5
Этой ночью Денсаоли не спалось.
Её уже несколько дней кряду мучила бессонница, и где-то в глубине души она понимала, отчего это.
Нет, причиной было не горе из-за утраченных отцов — названного и настоящего. И не ярость. Всё было куда проще и банальнее: Денсаоли измучило безделье.
Не так она представляла себе охоту на Натсэ и Мортегара с Авеллой. В её воображении — воображении восемнадцатилетней девушки, не жившей самостоятельно ни одной минуты, — то и дело вспыхивали какие-то сражения, полыхали огни пожаров, звенели клинки. Кто-то — то Натсэ, то Мортегар — падал к её ногам, умоляя о пощаде...
На деле же всё обернулось с точностью до наоборот. Летающий Материк висел над какой-то дырой, забытой кланом Земли, и делать было абсолютно нечего. День и ночь маги вели наблюдения, но с той высоты, на которой Материк можно было спокойно удерживать, не получалось разглядеть ничего интересного. Огонь на улицах Дирна не полыхал. Не появлялась на площади гигантская надпись: «Здесь были мы! М. А. Н.». Несколько раз вроде бы замечали в лесу что-то ненормально огромное, но конкретно описать виденное никто не сумел. Оставалось только пожать плечами. Что бы там ни шарилось, в местных чащобах, вряд ли оно было Мортегаром. Или Натсэ...
Денсаоли повернулась на бок в своей гигантской постели и подложила ладонь под щеку. Она ненавидела такие ночи. Днём во дворце хотя бы кипела видимость бурной деятельности, а ночью между Денсаоли и её мыслями не оставалось никакой преграды. То и дело она задумывалась: почему ненавидит и хочет убить Мортегара? Когда ей задавали этот вопрос, она отвечала мгновенно: потому, что он — маг Огня.
Но ведь он был магом Огня уже при первой встрече, и тогда Денсаоли не хотела его убить. Не хотела она убить и Искара, когда тот принял печать. Напротив, радовалась, что он достиг желаемого.
И был ещё один момент... Момент, на который никто не обратил внимания.
В тот день Мортегар принял печать Воздуха и отключился. Искар, будучи человеком слова (когда ему того хотелось), оставил камень с руной Огня на столике и ушёл. А Денсаоли пришла и долго сидела, глядя на спящего Мортегара. Смотрела, представляя себе, как у них всё будет... Ведь тогда не было сомнений, что ей придётся возлечь с этим юношей ради поддержания жизни клана Воздуха.
Собственные фантазии то возбуждали страсть Денсаоли, то приводили в ужас. Будучи магом Воздуха, она легко переходила от одной эмоции к другой. И вдруг взгляд её упал на камень. Гладкий чёрный камешек. Почему чёрный?.. Какая-то тут была неправильность. Печати Воды голубого цвета, Воздуха — белые, Земли — чёрные. И Огня — тоже чёрные. Но ведь огонь — рыжий, красный, жёлтый... Впрочем, пламя может быть хоть голубым. Но чёрным?..