Костер в ночи
Шрифт:
Текст уплыл от меня диким и тонущим танцем слов. Я закрыла лицо руками и думала, медленно, болезненно понимая, что Геза Макре, юная и целомудренная, сняла с себя трогательные безделушки, чтобы зажечь огонь нужды для своего убийцы. Это безумное занятие казалось ей смешным и необычным. Как раз такие романтические заскоки могут быть у умных образованных джентльменов из Лондона.
Мои мысли затормозились на этом умном джентльмене. Я тщетно старалась связать все убийства костяком первобытных ритуальных обрядов. Как в первобытный возврат к прошлому вписать убийство Бигла? Или
Из книги стало более, чем очевидно, что связать вместе такие разные преступления может только больная логика помешательства. И нет никакого сомнения в том, что книга – это улика. Слишком много существует параллелей между ее спокойными утверждениями и безумным ритуальным убийством на Блейвене. И то, что она находится здесь, не может быть простым совпадением. Вероятно, она принадлежит убийце – мужчине, чьи исследования сделали его достаточно осведомленным об обрядах и обычаях… Мужчине с неустойчивым сознанием… Возможно, когда это сознание, наконец, перевернулось, он погряз как раз в бесчестном искажении ритуала, каким оказалось убийство Гезы. Или, возможно…
Я обнаружила, что все еще сжимаю смятый конверт, который отмечал страницу. Моя рука немного дрожала, когда я разглаживала его.
Очень долго я смотрела на конверт. Надписан моим отцом. Нет марки, но ясным четким почерком обозначены имя и адрес: «Николасу Драри, эсквайру. Отель „Камасунари“. Остров Скай. Инвернесшир».
Глава девятнадцатая
Утро принесло туманное солнце и медсестру. Моложавая коренастая женщина выглядела доброй и квалифицированной. С облегчением я передала ей Роберту и спустилась к завтраку.
Когда я вошла в столовую, повернулись головы. Миссис Каудрей-Симпсон быстро спросила: «Девушка… как она?»
Я улыбнулась. «Пока хорошо, спасибо. Сестра говорит, что все нормально».
«Я так довольна. Очень боялась, что волнения ночью…»
«Ничего страшного не произошло. Я не уследила за огнем в камине, а инспектор услышал, что сержант спускается по лестнице за дровами».
Больше во время завтрака никто со мной не заговаривал, и замечательно. Я обнаружила, что избегаю взглядов. Только я налила себе вторую чашку кофе, как рядом появилась Эффи с широко раскрытыми глазами. «Если позволите, мисс, инспектор говорит… Когда будете готовы, говорит, но не прерывать вас…»
Ее пронзительный высокий голос обладал потрясающей способностью привлекать внимание. Я ответила в мертвую напряженную тишину: «Сразу же навещу инспектора. Спасибо, Эффи».
Я подняла «Золотую ветвь», завернутую в обрывки «Автомобиля», в другую руку взяла чашку кофе и удалилась из неловкой тишины. Мое лицо горело. Карантин прошлой ночи, кажется, еще не закончился. Насмешливая фраза Николаса шуршала мне вслед. В каждом взгляде я чувствовала ту же злобу. В одной паре глаз, возможно, был страх. Мои щеки все еще пылали, когда я добралась до временного кабинета инспектора.
Он меня весело приветствовал и посмотрел проницательным взглядом. Это побудило меня едко сказать: «Я
Он остался невозмутимым. «Неужели? Разве им это не нравится?»
«Конечно, нет! Я чувствую себя… изолированной, и самое смешное то, что именно я ощущаю себя виноватой. Как бы мне хотелось, чтобы все закончилось!»
«Мне тоже, – он протянул руку. – Это для меня?»
Я вручила ему «Золотую ветвь». Почему-то я почувствовала, что, поступая так, связываю себя обязательствами, отправляюсь по тропинке, с которой возврата нет. Села. «Я отметила место». Согнулась над чашкой кофе, мешая его без надобности, сосредоточила внимание на коричневом водовороте жидкости у голубых краев чашки.
Инспектор издал странный звук, затем резко спросил: «Где вы это нашли? – Я рассказала. – А когда вы обнаружили это отмеченное место?»
«Вчера ночью». Я ему рассказала и об этом, но не о смятом конверте, который затаился в моем кармане. Не могла я так далеко заходить по этой тропинке. Еще нет.
«Это вы отметили разделы?»
«Да».
«Знаете, чья это книга?»
Конверт жег мне руку. «Нет».
Наступила пауза. Я подняла глаза от чашки, чтобы встретиться с его внимательным взглядом. Он сказал: «У вас еще было о чем рассказать мне. Вы говорили об этом прежде, чем нашли книгу. Итак, мисс Брук, – в это утро он был очень официальным, – мне следует знать, о чем вы думаете».
«Первое касается разрезанной веревки, которая погубила Марион Бредфорд».
«Да?»
Я начала рассказывать ему о своем путешествии вниз по лестнице в темноте в первую ночь в отеле, и как Джеймси Фарлейн и Алистер были в подъезде. «Мистер Корриган рыбачил с ними. Алистер сказал, что он уже вернулся, но вчера его жена говорила, что он не возвращался в ту ночь до трех часов. А я разговаривала с Алистером примерно в половине третьего».
Инспектор быстро записывал. Когда я замолчала, он поднял глаза. «Вы пытаетесь сказать, что каждый из троих мог воспользоваться случаем и перерезать веревку за ночь до восхождения».
«Да», – жалко сказала я.
«Тогда какова роль третьего альпиниста Даугала Макре?»
«Возможно, он не виновен, только испугался. Увидел, что они падают…»
«Ну-ну. – Инспектор посмотрел на меня долгим изучающим взглядом. – А больше вы ничего не собирались сказать?»
Я задумалась. Конверт? Нет, не сейчас, пока не буду. А другое? Полуправда моего рассказа о случившемся у второго костра? Я с отчаянием убеждала себя, что это не доказательство, значит, не нужно ему. Несомненно, я не обязана говорить? Пока нет.
Он серьезно наблюдал за мной через стол. Я начала рассказывать об истории с куклой Марсии, но остановилась и уставилась на него с несчастным видом. «Но, возможно, вы знаете?»
Он кивнул. «Миссис Персимон мне сказала. Но можно забыть об этом. Это и не было загадкой. Это результат личной вражды миссис Корриган и мисс Мэйлинг».
«Думаете, это сделала Альма?»
«Да. Призналась сегодня утром. Она сделала это, чтобы напугать мисс Мэйлинг и заставить уехать. По личным причинам».