Костер в ночи
Шрифт:
«Что?»
«Это доказывает, что мисс Саймз может опознать его. Конечно, он был нашим третьим альпинистом. И перерезал веревку».
Я решительно спросила: «Инспектор, вы знаете, кто убийца?»
«Вы закончили, Гекки?»
'Так точно, сэр. Только что".
«Инспектор, пожалуйста…»
«Что-нибудь нашел, Гекки?»
Гекки выпрямился. Его лицо было разочарованным. «Нет, сэр. Все стерто».
«Что-о-о? – Инспектор тремя прыжками очутился у двери и рассматривал ее. Его губы хищно сжались. – Проклятие! Хорошо, Гекки. Закройте дверь и возвращайтесь к своему стулу. – Он вернулся в комнату с сердитым
«Доказательство? Значит, вы все-таки знаете, кто это?»
«Знаю… Может быть. Назовите это догадкой… Но для полицейского в догадке нет ничего хорошего, а доказательств нет совсем. Ни намека. И если девочка на кровати не откроет вскоре рта… Боюсь, может случиться худшее. Например, подумайте о событиях сегодняшней ночи. Посмотрите, на что он решается… и очень легко выходит сухим из воды. Боже, помоги нам, никто в здравом рассудке не ожидал бы, что он может так рисковать».
«И все же он испытывает свою удачу слишком часто».
«Удачу! – Его голос взорвался на этом слове. – Он убивает Гезу Макре на открытом месте на костре с пламенем высотой в двадцать футов. Он убивает мисс Бредфорд днем, когда хорошо видно долину Камасунари. Он перерезает горло Бигла на расстоянии ярдов, именно ярдов от свидетелей. А теперь это! – Он посмотрел на меня и спокойно добавил. – Я был всю ночь в коридоре. Отправился в кабинет двадцать минут назад. И тогда, только тогда, погас ваш камин, и он увидел, что Гекки Мунро ушел и оставил вас одну».
«Я… Я очень виновата», – произнесла я едва слышно.
Он улыбнулся. «Не говорите этого, девочка, я сказал, что это не ваша вина. Вы оказались очень полезным новичком в полиции, правда… Чайник кипит. Я могу помочь вам с грелками?»
«Спасибо, я справлюсь». И я начала наливать грелки.
Он стоял у кровати, пристально глядя на лицо Роберты, словно мог разгадать секрет за бледными очертаниями ее бровей. Его лоб был в морщинах, волосы взъерошены, подбородок посерел от небритой щетины. Он засунул руки глубоко в карманы, поднял плечи и походил на озабоченного мужчину средних лет, которого разбудил вопль младенца. Затем он повернул голову и спокойные умные глаза противоречили такому впечатлению. «Хотите сейчас закончить дежурство?»
«Нет».
«Не отсылайте больше Гекки».
«Конечно, не буду».
«Меня не будет у телефона. Нужно сделать… кое-что. Но не беспокойтесь. И кто знает, возможно, все закончится раньше, чем вы думаете. Мы его поймаем. О да, мы его поймаем…» И глаза его не были больше добрыми, стали холодными и пугающими.
Глава восемнадцатая
Еще раз я заперла на ключ и задвижку дверь и занялась Робертой. Прошло целых двадцать минут, прежде чем я выполнила все необходимое, и желание спать как рукой сняло.
Я отодвинула портьеру и поглядела в окно. Все еще стоял туман. Первый слабый серый утренний свет лениво пробивался сквозь его пелену, словно сквозь жемчужину. Сыро и прохладно, и я с удовольствием вернулась в освещенную камином комнату.
Гекки еще приготовил чая, я взяла чашку с собой в постель и размечталась, как было бы хорошо иметь что-нибудь нормальное для чтения. В этот утренний час сердце мое не принимало «Невесту Ламермура». Я вырвала много листов из «Автомобилей», чтобы разжечь камин.
Кто-то уже читал ее. Там была закладка, старый конверт между страницами, на ней книга сама по себе и открылась. Я посмотрела на текст, слегка озадаченная.
«Кельтские костры. В центральной горной Шотландии костры, известные как Кельтские, прежде зажигались с большой торжественностью первого мая. Следы человеческих жертв на них особенно ясны и определенны…»
Я недоверчиво глядела на страницу. У меня помутилось в голове. Слова будто выстрелили в тишину, и я посмотрела на широкую спину Гекки Мунро. Я едва могла поверить, что он не чувствует их воздействия. Мой взгляд метался по холодному аккуратному шрифту. Со страницы, будто нацарапанные светящейся краской, слова и фразы прыгнули в комнату…
«Жертвы приносились на открытом воздухе, часто на вершинах гор… груда дров или другого горючего… на островах Скай, Малл и Тиэре применяли разновидности пластинчатого гриба, который растет на старых березах и очень хорошо горит».
Между мной и отпечатанной страницей вспыхнуло яркое воспоминание: березовая роща, серебро, золото и кружево листвы, мох и обломки грибов на влажной земле между гладкокожими деревьями. И коричневые, веерообразно разложенные куски чаги, простершие со стволов ладони вверх. Очень хорошо горит.
Я продолжала читать холодную прозу, которая вызывала в памяти картину за картиной. На Гебридских островах, в Уэльсе, в Ирландии, в диких пустынных кельтских уголках зажигают костры и совершают церемонии, которые нелепо отдают эхом, хотя и невинно, мрачных и кровавых церемоний старых дней. Костры в мае, на Иванов день, на день Всех Святых… Несчетное число лет они очищали землю, защищали крупный рогатый скот от чумы, сжигали ведьм…
Сжигали ведьм! Всплыло и другое воспоминание, от которого стало совсем плохо: юная девушка лежит на горячей золе с перерезанным горлом. Голос Гея говорит о колдовстве, фольклоре и писателях, которые расспрашивали Гезу Макре о старых суевериях.
Мои руки вспотели, и шрифт закачался перед глазами. Это абсурд. Бред. Ни одну современную девушку восемнадцати лет, даже в пустынном уголке земли, нельзя принести в жертву как ведьму. Так или иначе, это в любом случае абсурд. Но почему тогда ее убили, и таким, несомненно, ритуальным образом? Вряд ли для того, чтобы защитить урожай. Даже Джеймси Фарлейн, родившийся и выросший в горах, не мог до такой степени верить…
Я отбросила эти мысли и продолжила чтение. Когда готовили жертвенный костер, его зажигали не от «домашнего», а от нового огня, «огня нужды». Живой огонь, добытый с помощью сухого дуба и поддерживаемый диким пластинчатым грибом. Те, кто добывал этот огонь, «выворачивали карманы наизнанку и смотрели, чтобы никакая монета или другие металлические предметы не остались на их теле». В некоторых местах считалось, что тот, кто разводит костер, должен быть молодым и целомудренным.