Костёр. 1. Чаша ветра
Шрифт:
— Не знаю, когда это случится, — защитилась я.
— Это случится скоро, — уверенно заявил он, и я знала, что он прав.
10. Я согрешил.
— Прости меня, Отец, я согрешил, — прошептал Марсель.
Такие привычные слова, предвосхищающие утешающее прощение.
В этой темной кабинке он полностью был собой, и всё было в порядке.
— Прошла неделя с моей последней исповеди.
— Есть поступки, в которых ты хочешь признаться, сын мой? — Брат Эрик. Всегда понимающий.
— Да, Отец, — пробормотал Марсель. — Я испытал гнев. Сильный гнев.
— Гнев сам по себе — не грех, Марсель, — произнес Брат Эрик. — Только когда ты наслаждаешься им или действуешь, под его воздействием, разве нет?
— Я боюсь… смогу ли я противостоять этому гневу? Он может привести к… насилию.
Вот, сказано.
— Насилию?
Марсель сделал глубокий вдох.
— Со мной связались прежние… коллеги. Я пытался оставить этих людей в прошлом, Отец. Старался избегать их. Я приехал сюда. Эти люди не признают нашего Господа. Они играют с… судьбой. Они обладают дьявольской силой, — Марсель почувствовал, как сжимается горло.
Он закрыл глаза, вспоминая эту силу, как она струилась по его рукам, как прекрасен казался мир, когда он владел ею.
— Объясни, о каком насилии идет речь, сын, — попросил Брат Эрик.
— Если я увижу их или, в особенности, одного из них, то боюсь, что причиню ему вред, — Холодный пот проступил на лбу Марселя.
Да, Бог слушает, но Он может быть не единственным.
Что за риск берет на себя Марсель… Он осмотрелся вокруг себя, заключенного в темную кабинку.
— Причинишь ему вред от гнева?
— Да, — ответил Марсель, — За попытку заставить меня отречься от того, что правильно.
— Неужели он так угрожает тебе, молодой человек, что ради своей защиты ты можешь уничтожить его?
— Да, — прошептал Марсель.
— И ты не видишь иного пути, Марсель?
— Я могу никогда больше не встречаться с ним, — предложил Марсель, — Могу отказаться ехать к нему, помогать ему.
— Он попросил твоей помощи?
— Пока нет. Но я думаю, что попросит. Он попросил о встрече со мной.
— Возможно, он изменил свои взгляды? — предположил Брат Эрик.
— Нет, — уверенно заявил Марсель. Тогда что же он хочет от тебя?
— Мою… силу, — слова были настолько тихими, что едва проникли за самодельную деревянную ширму.
— Никто не способен забрать твою силу, Марсель.
Мгновенно Марсель осознал, что этот разговор бессмыслен, что Брат Эрик никогда не смог бы понять, что здесь для него нет спасения.
Он почти плакал.
Ему требовалась сильная рука, чтобы удержать его, чтобы сказать: «Мы не позволим тебе уйти».
Но Церковь полностью основана на свободе воли.
Как объяснить, что порой его воля в действительности не принадлежит ему самому.
«Лжец», — Совесть низким леденящим голосом дразнила его изнутри, — «Твоя воля принадлежит только тебе. Тебе нравится эта мощь, Марсель. Тебе нравится владеть ею. Ты обожаешь ощущение жизни, энергии, чистой силы, исходящих от тебя, из твоих рук. Тебе нравится то, что ты способен делать с нею. Тебе нравится то, что ты способен делать с другими».
«Нет! Нет, не нравится! Ты врешь», — рыдал Марсель, закрыв лицо руками.
«Марсель. Это не обязательно плохо, Марсель», — говорила Совесть, — «Вспомни: нет ни хорошего, ни плохого — лишь размышление делает всё таковым. Ты можешь использовать свою силу во благо. Ты можешь убедить других. Так или иначе, они нуждаются в том, чтобы быть хорошими. Дело только в Дедале, Жюле и Акселль. Возможно, в Манон. Может быть, в Ричарде. Но остальные — они действуют во благо. Они последователи Чистой Магии. Ты можешь следовать ей тоже. Твоя сила могла бы увеличить их благодетельность».
— Нет, нет, — всхлипывал Марсель, когда бархатные занавески распахнулись, и Брат Эрик дотронулся до его плеча. — Я не могу вернуться.
— Марсель, все мы должны встречать наших демонов лицом к лицу, — мягко сказал Брат Эрик, — Сейчас иди, отдохни. Ты работал слишком много. Я скажу Брату Симону принести тебе суп.
Марсель дал вывести себя из часовни, стены которой укрывали последователей Божьих с 1348 года. Однако Марсель знал, что они больше не могут защитить его.
Это был лишь вопрос времени.
Каждый шаг, который он совершал, был шагом, загоняющим его в его собственный ад, и не важно, что ожидало его в Новом Орлеане.
11. Клио.
— Ты опоздал, — я метнула в Андре свой «коронный» полный раздражения взгляд, который заставляет парней, по меньшей мере, вздрогнуть. Андре просто ухмыльнулся и бросился целовать меня в шею, что абсолютно напрочь замкнуло все здравые мысли в моей голове.
— Значит, мы квиты, — произнес он с таким нераскаивающимся, озорным выражением лица, что я рассмеялась и не могла злиться на него.
Вместо этого я пихнула его в грудь, слегка сдвинув с места, и пошла впереди, пытаясь взять свои порхающие нервы под контроль.
Мои ладошки защекотало в местах прикосновения к нему.
— Тебе повезло, что я дождалась, — бросила я через плечо.
Андре догнал меня, выровняв шаги с моими.
Смеркалось, солнце уже опускалось за линию реки Миссисипи.