Кости холмов
Шрифт:
Субудай слышал команды шахских военачальников, странные звуки, непонятные слова долетали до него вместе с ветром. Шах был надежно укрыт в самом сердце своего войска. Глядя на столпившихся в центре всадников, Субудай недоуменно покачал головой. Что проку было от этой толпы, запертой со всех сторон и лишенной возможности маневрировать? Слоны тоже находились слишком далеко за рядами пеших воинов и были неуязвимы для стрел. «Возможно, шах дорожит этими зверями сильнее, чем людьми?» – подумал Субудай. Он сделал еще одно наблюдение, которое следовало взять на заметку. Пока Субудай размышлял, тысячи воинов подняли луки и тысячи стрел взмыли в воздух. Следуя инстинкту, Субудай тотчас пригнулся. Усиленные двумя изгибами, луки хорезмийцев стреляли дальше китайских. При первой атаке фланга Субудай потерял людей, но не мог оставаться вне досягаемости вражеских лучников. Рассчитывать, что на таком расстоянии свои стрелы попадут в цель, было трудно. Поэтому Субудай снова повел колонну в атаку, разя противника на скаку и тут же отступая назад, чтобы уйти от ответного залпа. Этот маневр был сопряжен с риском, но Субудай начинал чувствовать, сколько времени имелось в его распоряжении, чтобы прицелиться. Хорезмийцам приходилось стрелять по цели, которая находилась в постоянном движении, тогда как лучники Субудая могли просто расстреливать общую массу.
Командиры тысяч следовали тактике Субудая. Каждая колонна из тысячи всадников подлетала к противнику, обстреливала его и немедленно уносилась прочь. Армия шаха продолжала движение, и хотя многие спасались от стрел за щитами, мертвые тела все гуще покрывали путь к горному перевалу.
Уводя свою колонну после третьей атаки по более широкой дуге, чем прежде, Субудай взглянул в сторону перевала. Как только передовые отряды шахского войска доберутся до подножия гор, шанс проскользнуть на перевал и соединиться с Хачиуном будет потерян. Войско шаха закупорит проход в горах, словно пробка бутылку. Времени до того, как перевал будет закрыт, оставалось совсем немного. Не зная, как поступить, Субудай колебался. Если шах продолжит двигаться с такой скоростью, то летучие отряды монголов останутся позади, а войско хорезмийцев прорвется к Отрару. Вряд ли четыре тысячи Хачиуна остановят такую массу. Но Субудаю ничто не мешало продолжить атаковать арьергард шахского войска, и полководец подумал, что это верное решение. Его люди могли еще уничтожить тысячи беззащитных пеших воинов, и шах был бы не в силах помочь им. Затем Субудай мог бы провести минганы по любому из двух оставшихся перевалов в обход армии шаха и успеть под стены Отрара на помощь Чингису.
Одного этого было мало. Несмотря на то что монголы положили тысячи хорезмийских воинов, армия шаха практически не пострадала. Ряды живых смыкались над трупами и продолжали идти вперед. И когда они минуют перевал и достигнут равнины у Отрара, перед Чингисом будет стоять все та же задача, для решения которой и послан был Субудай. Шах нанесет удар хану спереди, а гарнизон Отрара, дождавшись своего часа, ударит в спину.
Субудай вновь повел своих людей в бой, пуская тысячу стрел одним залпом, но внезапно путь преградила другая группа из тысячи всадников. Субудаю даже пришлось осадить коня, чтобы не столкнуться с дурнем, который тоже вел в атаку свою тысячу. Хорезмийцы воспользовались замешательством среди монголов и окатили их градом стрел. На этот раз стрелы попали в цель, и десятки всадников и лошадей упали на землю. Прежде чем обе тысячи смогли разминуться, Субудай выкрикнул командиру мингана пару нелицеприятных слов, и на лице того промелькнуло выражение испуга. Субудай понимал, что командир другой тысячи не виноват. Субудай готовил свой тумен к такой атаке, и, хотя его люди были обучены этому, «оплетать» шахское войско без ошибки было не так-то просто. Однако это обстоятельство не спасало незадачливого командира от публичной выволочки, которую намеревался позже устроить ему Субудай.
Армия шаха достигла перевала, и Субудай окончательно лишился возможности проскочить в горы раньше врагов. Он искал Джелме, который тоже где-то атаковал противника «плетеным» строем, но не находил генерала. Хвост неприятельского войска втягивался в проход между горами, следуя за своим шахом туда, где, как ему казалось, он был в безопасности. Удары по флангам уходящего войска теперь наносились чаще, поскольку для маневров монгольских конниц оставалось все меньше места. На глазах у Субудая некоторые командиры безрассудно и яростно обрушивались на врага, кромсая его мечами и врезаясь в ряды бегущих. Те громко кричали, еще пытались отразить нападение, защищаясь что было сил, но с каждым шагом вперед их число сокращалось. Еще немного – и летучие отряды монголов окажутся в большинстве. Тогда Субудай решает полностью отсечь хвост уползавшей в расщелину армии хорезмийцев.
Полководец послал людей передать приказ, но в этом вряд ли уже была необходимость. Монголы согнали остатки шахского войска в плотную массу, у перевала создалась давка, так что движение почти остановилось. И по мере того как продолжалась жестокая резня, земля у входа на перевал обливалась кровью и покрывалась слоем разрубленных тел, рук, голов.
Около сорока тысяч воинов застряли у перевала, и внезапно их охватило волнение. Субудай поднял голову, прислушался, и ему показалось, что вдали раздаются крики отчаявшихся людей, разносимые эхом по холмам и ущельям. Хачиун начал бой. Колчан Субудая опустел, и полководец, полный решимости довести дело до конца, обнажил меч.
Субудай повел своих воинов в лобовую атаку. Наметив для себя цель возле самого перевала, он с трепетом в груди ударил пятками скакуна и помчался вперед. Внезапно тревожные крики сзади привлекли внимание Субудая. Поначалу он не слышал их, но природное чутье не подвело, и он поднял меч, остановив своих людей перед началом атаки, чтобы выяснить источник неясных криков.
Увидев всадников, Субудай тихонько выругался. В следующий миг его посетило жуткое предположение о том, что шах приготовил сюрприз, оставив конницу в арьергарде своего войска, чтобы нанести главный удар именно теперь. Но опасения исчезли так же быстро, как и появились. Субудай понял, что это свои, и воспрянул духом. Джучи был жив, Джебе скакал рядом с ним.
Оценивая обстановку, Субудай огляделся. Быть может, тысяч тридцать мусульман, атакуемых со всех сторон, пытались еще достичь перевала. Монгольские минганы, как осы, кружили над неприятелем, но и медведя можно закусать до смерти. Помощи Субудая здесь больше не требовалось, однако надо было еще повидаться с Джелме и согласовать с ним дальнейшие планы.
На его поиски, казалось, ушла целая вечность. Джелме был ранен и истекал кровью, но самозабвенно и воодушевленно готовил своих воинов к новой атаке.
– Вырезать, как баранов! – кричал Джелме, когда Субудай подъехал к нему.
Целиком отдав себя битве, Джелме не видел приближения всадников, пока Субудай не обратил на них внимание темника, подав ему знак кивком головы.
Джелме нахмурил брови и только теперь схватился рукой за длинное древко стрелы, поразившей его в плечо. Стрела пробила доспехи и вонзилась острием в мясо под самой кожей. Джелме отчаянно пытался вытащить ее, но стрела не поддавалась. Другу помог Субудай. Подъехав ближе, он выдернул стрелу, сломал и бросил обломки на землю.
– Спасибо, – поблагодарил Джелме. – Кажется, это наши потерянные полководцы?
– А кто еще мог бы оказаться здесь с двумя туменами? – ответил Субудай. – Думаю, им тут нечего делать. Отправлю их через перевалы в обход армии шаха, пусть встречают его, когда он пройдет перевал.
– Не нужно, – возразил Джелме. – Мы с тобой можем сделать это сами. Пусть опоздавшие займут наше место и идут за шахом на перевал. У меня еще достаточно сил, Субудай. Сегодня меня ждет еще одна битва.
Субудай улыбнулся и потрепал Джелме по плечу. Отправив двоих гонцов с приказом для Джебе и Джучи, Субудай окликнул своих людей и тронулся в путь. До соседнего перевала было чуть больше мили.
Несколько мгновений спустя яростная атака в тылу шахской армии прекратилась, и последние израненные и окровавленные хорезмийцы скрылись в горах. Когда тень наконец легла на лица людей, они в страхе оборачивались назад, глядя вслед уносящейся неизвестно куда монгольской коннице. Они выжили, но никто не находил причин для восторга. Недоброе предчувствие овладело сердцами людей, и, оглядываясь на тела павших, воины шаха видели стремительное приближение еще одной армии, готовой начать новую бойню.