Кости Луны
Шрифт:
Отвинтив крышку тюбика, она щедро выдавила краску мне на ладони. Ни о чем подобном Элиот не предупреждал, и я удивленно посмотрела на него.
— Некоторые хироманты работают именно так. Им не надо смотреть на твою ладонь — достаточно отпечатка на бумаге.
Мэри ровным слоем раскатала краску и приложила мои руки к бумаге. Результат ее не удовлетворил, и процедуру пришлось повторить. Я словно очутилась в полицейском участке, где снимали отпечатки моих пальцев.
— Вот и чудненько. Сойдет. Теперь помойте руки, краска спокойно стирается. А я пока взгляну на отпечатки. Можете не торопиться.
Я отправилась в ванную, преследуемая по пятам Элиотом. Пока я оттирала руки мылом и пемзой, Элиот напомнил, что, когда Мэри начнет анализ, я должна держать язык за зубами. Нужно дать ей выговориться, а самой молчать в тряпочку — и о себе, и о происшедшем. Лишние
Когда мы вернулись в гостиную, мне было страшно. Однако Мэри выглядела совершенно спокойной.
— Не знаю, Элиот, что там у вас произошло, но, насколько я вижу, с ней все в порядке.
Она опустила взгляд на листы с отпечатками моих ладоней и кивнула:
— Каллен, я могу сделать анализ жизненного пути и кризисный анализ. Судя по всему, для вас актуальнее кризисный анализ. Так?
— Пожалуй.
Я посмотрела на Элиота; тот кивнул и приложил палец к губам.
— Хорошо. Так вот, беспокоиться вам не о чем. На самом деле я очень удивлена, что у вас вообще какие-то проблемы. Судя по вашей ладони, все должно быть в порядке. Брак ваш удался, да вы и сами это знаете. Иногда вам хочется, чтобы муж как-то поярче себя проявил, но в остальном… Ваши дети унаследовали эту здоровую уравновешенность. Вдобавок они вам доверяют, что чрезвычайно важно.
— Вы хотите сказать, ребенок. У меня только дочка. Элиот шикнул на меня и погрозил пальцем.
— Если вы верите в реинкарнацию, то, согласно ладони, прожили несколько очень интересных жизней, и это пошло вам на пользу. Что самое важное при таком кризисном анализе, смерть в ближайшее время никому не угрожает. — Она подняла на меня глаза и ободряюще улыбнулась. — Ваш отец недавно тяжело болел, верно? И вы опасаетесь, что он скоро умрет, но это не так. У него есть несколько лет в запасе, и они с матерью очень рады за вас. Просто на седьмом небе от счастья, что появилась внучка; это прибавляет им сил, они чувствуют, что нужны. У вашего мужа несколько месяцев назад были серьезные неприятности — что-то со здоровьем и одновременно с работой. Как бы то ни было, он уже полностью поправился и не жалеет, как все обернулось. Кстати, он очень вас любит. Так тут сказано. — Она ткнула пальцем в отпечаток моей ладони, и я покивала, словно бы понимая, о чем речь. — Когда я делаю кризисный анализ, людей обычно беспокоит, не грозит ли кому смерть или что-нибудь катастрофическое. На вашей руке ничего подобного нет и в помине… Собственно, как раз наоборот! Это довольно сложно описать, но такое впечатление, что сейчас в вашей жизни все складывается… под знаком покоя. С подобным сочетанием линий мне приходилось сталкиваться у смертельно больных, которые наконец преодолели страх смерти. Не поймите меня неправильно — ни вам, ни кому бы то ни было из близких смерть не грозит, но вы словно разрешили некую проблему, справиться с которой большинству из нас крайне сложно. Опять же, преодолеть страх перед смертью… Когда вы были моложе, вас, как и многих других, буквально раздирали противоречия. Вы не шли на откровенность, старались держать дистанцию, но потом развернулись на сто восемьдесят градусов и доверились человеку, который сожрал вас заживо. Это была настоящая катастрофа, верно? Как Тянитолкай в «Докторе Дулитле» [38] — помните? Половина смотрит в одну сторону, половина в другую, точно? Вот и с вами было так же. Но сейчас все иначе. Вы твердо стоите на ногах, так как подсознательно понимаете, что вас любят, вы нужны, а именно этого большинство и хочет от жизни. Вы желаете быть любимой и знать, что есть люди, которым нужны вы, именно вы. Если бы вы попросили проанализировать жизненный путь, я бы сказала, что вам очень повезло. Честное слово! В вас очень много любви, причем обоюдной. Понимаете, о чем я? Такого мне давненько не приходилось встречать. Этой любви столько, что она буквально расплескивается. Любовь — это ваш фундамент, главный ваш элемент. Каллен, я не вижу никакого кризиса. Могу это гарантировать, а я слов на ветер не бросаю.
38
С. 119. Доктор Дулитл — персонаж цикла сказок шотландского писателя Хью Лофтинга (1886–1947), выходивших в 1920–1928 гг., по книжке в год; заключительные сказки были выпущены в 1933 и 1948 гт. Русским переложением первых сказок цикла является «Айболит» К. Чуковского (1929). Прим. перев.
Я понимала, что Элиоту это не понравится, но не могла не спросить:
— А как насчет моих снов? Последнее время мне снятся очень странные сны. Иногда они такие сильные и яркие, что мне страшно.
— С фантазией у вас действительно все в порядке. У вас очень яркое воображение, и сны вполне могут быть такими же яркими. Вы это имели в виду?
— Не совсем. А если я скажу, что, мне кажется, я владею… сверхъестественными силами?
Я чувствовала себя полной дурой и даже не могла заставить себя поднять глаза, чтобы увидеть выражение ее лица.
— Нечего стесняться, Каллен, есть люди, которые действительно ими владеют. Но если у вас эти силы в самом деле имеются, ладонь об этом ничего не говорит. Впрочем, иногда они возникают лишь в определенной ситуации, а не присущи с рождения. Понимаете, о чем я? Ну, как когда на ребенка наезжает машина и мать, чтобы его спасти, поднимает автомобиль за бампер. Или нам что-нибудь физически угрожает — и мы вдруг обнаруживаем в себе огромную силу для защиты, но, когда угроза проходит, сила тут же улетучивается. Это явление признают даже ученые, хотя списывают все на приток адреналина. Но кто ж его знает… Так вот, Каллен, никакие сверхъестественные силы на вашей ладони не отмечены. Значит, если они у вас и есть, то откуда-нибудь со стороны. И вообще, ладонь говорит, что вас надежно защищают близкие вам люди, а не какие-то там сверхъестественные материи. Кто бы это ни был, ваши защитники постараются не допустить, чтобы с вами что-нибудь случилось.
Она поднесла мою ладонь к глазам и разглядывала, наверное, целую минуту.
— Нет, никаких сил не вижу. Любви просто море, но сверхъестественного — ничегошеньки.
Как это странно — питаться стеклом и светом. На стол накрывали истинные мастера своего дела. Итог их трудов смотрелся бы весьма аппетитно, не будь все яства прозрачными и не расплескивай они свет люстры, подвешенной высоко над хрустальным банкетным столом, в мириадах льдинок-подвесок.
Пепси взял прозрачный хот-дог и откусил большой кусок от прозрачной булочки. Трость его, прислоненная к стулу, была единственным поблизости ярким пятном. За время, проведенное нами в пути, трости обгорели под лучами солнца или налились спелостью… сменили цвет с первоначального серо-коричневого на яркий, насыщенный фиолетовый.
Мою трость держал на коленях Кипучий Палец и гладил, словно кошку.
— Ваши пленки прибыли без цыплят.
Когда мы достигли его замка, он приветствовал нас у подъемного моста следующим заявлением:
— Не забудьте, пышки и штапель!
К счастью, мистер Трейси предупредил нас, а теперь выступал переводчиком:
— Он нас приветствует. Говорит, что его дом — наш дом и мы можем оставаться здесь сколько хотим. Дай ему свою трость, Каллен.
Я послушалась, и выразительное лицо старика вспыхнуло восторгом:
— Пугало торцовое, пинок сливовый! Кипучий Палец был первым человеком, увиденным нами на Рондуа, и, несмотря на абракадабру, его присутствие чрезвычайно обнадеживало. Как и все в замке, он был наряжен в костюм, сшитый из одних газет. При ближайшем рассмотрении я увидела, что это та самая газета, для которой пишет Элиот, — «Тик-так».
Седобородый весельчак правил всем Четвертым Махом Рондуа — южным участком, в пределах которого мы находились с момента прибытия, — и его замок стоял на границе северных земель. От меня требовалось отдать ему первую Кость, если мы хотели беспрепятственно следовать дальше. О той половинке, что была у Пепси, не говорилось ничего.
Король Четвертого Маха боготворил свет, поэтому все в замке было призвано служить свету или дополнять его, а не перечить или искажать. С нами обращались уважительно, но сдержанно — как с послами далекой, сомнительной державы. Нашу разноцветную одежду и кроссовки разглядывали с поголовным недоумением. Животных вообще не замечали.
Для нас устроили экскурсию по замку и продемонстрировали автомобильчики на солнечной тяге, склады отражений, музеи, где хранились идеальные алмазы и стеклянная лапша. Все было реальным, вещественным, но я никак не могла избавиться от ощущения, будто обкурилась или нахожусь под водой. Уже под конец экскурсии я робко спросила, почему все носят костюмы из газет. Улыбнувшись, Кипучий Палец протянул руку, и один из дворецких вложил в нее увеличительное стекло. Король подошел к окну и, крутя линзу то так, то эдак, сфокусировал солнечный луч посреди живота. Через несколько секунд костюм задымил, и под линзой с негромким «пуф!» занялся огонь. Я встревоженно глянула в глаза старику — убедиться, понимает ли он, что делает.