Кости Луны
Шрифт:
Вдалеке пискнул свисток поезда.
— А много на Рондуа таких, как Хеэг?
— Каллен, когда пасмурно, теней не видать. Тем более перед бурей, когда темнеет повсюду. У нас уже давно пасмурно. Третий Мах — это лишь один пример из многих.
Свисток поезда опять прорезал воздух, на сей раз гораздо ближе. Пепси, Марцио и Фелина двинулись на звук. Мистер Трейси и я остались на месте.
— Когда ты была здесь первый раз, Каллен, мы возлагали на тебя огромные надежды. Но стать нашим избавителем у тебя не получилось, хотя ты подошла очень близко. Мы отпустили тебя, когда ты была ребенком, потому что дети — удивительные
Его последние слова заглушил шум прибывшего поезда, замедляющийся стук колес, шипение раскаленного металла и смазки.
— Это Пепси? — крикнула я, перекрывая шум. — Это он вам нужен?
— Да! Наверно! Если повезет!
— А если вы ошибаетесь? Если это не он?
— Тогда мы все погибнем.
Кемпински показался бы чудом, не будь мы на Рондуа так долго и не повидай столько всякой всячины. По улицам расхаживали огромные животные наподобие троих наших друзей. На людях были немыслимые наряды, стайками порхали живые шляпы. Повсюду нас сопровождала самая разная экзотическая музыка — в основном пронзительная, таинственная и восточная. Подходящий фон для танцовщиц живота и глотателей огня, для прогулки по базару в Багдаде или Иерусалиме.
Я не смогла удержаться от смеха, увидев на кинотеатре афишу: «НОВЫЙ ШЕДЕВР ВЕБЕРА ГРЕГ-СТОНА — „ГОРЕ И СЫН“».
Пепси держал меня за руку и сыпал вопросами о том, что мы тут делаем и что видим. Я по возможности отвечала, но столицу помнила довольно смутно, за годы отсутствия многое подзабылось. Кое-что все же всплывало — я знала, что эта улица ведет к авеню Дремлющих Бультерьеров и что надо обязательно купить у разносчика немного спиралек, поскольку лучшей жевательной резинки тут не сыщешь, — но немногим более.
Мы прибыли рано утром и большую часть дня просто гуляли по городу, осматривали достопримечательности, пытались вспомнить, как все было в прошлый раз. Покормили крохотуль и оленей-однодневок в Зоопарке Слепых Животных, до отвала наелись маруками и напились тучевого сока в рисовых полях за городом.
Когда начали сгущаться лавандово-серые сумерки, мы двинулись к амфитеатру в центре города. Днем это здание маячило из-за каждого угла, невероятно огромное и древнее, но в превосходном состоянии. Теперь в его многочисленные ворота вливались толпы народа, и я не видела ни одного билетера.
Накануне вечером мистер Трейси сказал, что самое главное для нас в Кемпински — это сходить в театр. От того, что там произойдет, зависит, насколько долго мы задержимся в столице. Что нам там делать и что будет происходить на старинной арене, он так и не сообщил.
Мы усаживались на каменную скамью, когда гомон толпы внезапно стих: на небольшом помосте в центре арены появился человек. Одежда его была совершенно непримечательной, а голос звучал немного пискляво:
— Третий день Поиска объявляется открытым. Если соперникам и сегодня не удастся собрать Губы
Наши соседи никак не отреагировали. Судя по всему, они знали речь ведущего наизусть и сейчас с нетерпением ждали начала соревнований.
— Будьте так добры внести модели.
В течение следующих десяти минут ассистенты в маскарадных костюмах овощей выносили на помост прозрачные, как стекло, параллелепипеды, похожие на детские кубики, только гораздо больше — больше и легче, потому что выносили их штук по шесть-семь сразу.
Когда они закончили, сбоку помоста взгромоздилась неровная куча прозрачных кубиков самой разной величины. Одни напоминали коробки для длинностебельных роз, другие превышали размерами телефонную будку.
— Мам, зачем это?
В голове у меня стало возникать воспоминание, подобно медленно всплывающей из пучины рыбе. Что мы вообще знаем? Как много позабыли? Не живет ли история Рондуа в глубинах памяти у каждого из нас, там, где всегда темно и могут таиться любые чудовища?
— Мам, ну зачем? — потянул меня за рукав Пепси.
— Однажды, Пепси, ребенок играл точно с такими же кубиками. Совершенно случайно из них сложились так называемые Губы Ветра. Стоило ветру подуть, и они начинали насвистывать идеальные песни.
— Кто, ветер или губы?
— Ну, чтобы дуть, нужны губы, верно?
— А что стало с теми губами? Они умерли?
— Давным-давно кто-то их рассыпал. С тех пор их пытаются собрать заново. Но пока что никому это не удавалось.
— А если получится, мам? Тогда песни вернутся? Наш трехрукий сосед слушал и улыбался. Перегнувшись, он произнес то, что я и ожидала услышать:
— Если у тебя, сынок, это получится, ты получишь одну из Костей Луны.
— А до соревнований допускаются только дети, да? — взглянула я на соседа.
— Естественно! Ведь их же ребенок собрал, так что снова это получится только у детей. Давай, парень, попробуй. Верни нам нашу музыку и выиграй для мамы Кость!
Он смерил нас взглядом и покатился с хохоту — и никак не мог остановиться, словно ничего смешнее сегодня не видел.
После первых изумленных возгласов над амфитеатром повисла тишина. Пепси отступил на шаг и вместе со всеми прислушался к музыке, громче и громче звучащей из составленных им кубиков. В конце концов у него вышло нечто высотно-футуристическое — и сработало. Конструкция извергала самые разные звуки, какие только можно представить: иракское горловое пение, французские детские песенки а капелла, птичьи посвисты, диско-мотивы. В какой-то момент я разобрала несколько тактов песни Фрэнка Синатры — Дэнни эту вещицу очень любил. Организация объединенной музыки, право слово. Ко всеобщему восхищению, Пепси развернулся и беспомощно пожал плечами — сам, мол, не понимаю, как это у меня вышло.
На арене появился мэр столицы Ларко Хеднат и вручил Пепси приз — зеленоватую с золотом Кость Луны, по форме напоминающую лицо с надутыми, как при свисте, щеками.
Люди и животные устроили бурную овацию. Но вот что самое странное — по окончании церемонии большинство зрителей двинулись на выход, проявляя эмоций немногим больше, чем по пути к амфитеатру: никто не распевал осанну, не порывался выносить победителя на плечах… Бабушки отчитывали внуков за безделье, а два желтых льва никак не могли решить, куда пойти обедать.