Костры Фламандии
Шрифт:
Лейтенант хладнокровно осмотрел все обозное воинство и вдруг совершенно искренне рассмеялся, приведя его в изумление.
– Офицерского мундира, господа, я действительно не достоин, – все еще улыбался Гарден. – И при первой же возможности охотно избавлюсь от него. Однако, позволю себе заметить, капитан Стомвель и вы, лейтенант д’Артаньян, что от тех двоих бандитов, тела которых обозники только что отнесли под дуб, избавил Францию именно я, а не кто-либо из вас, достойных своих мундиров.
– А ведь действительно, – первым очнулся сержант с изуродованной ожогами левой щекой, – их убил лейтенант Гарден. Обозники видели это.
Воины растерянно и пристыженно переглянулись.
– Все произошло так быстро, – попытался оправдаться кто-то из них, – что мы не успели отреагировать.
Однако никто не собирался выслушивать его.
– …Вы, господа, забыли отметить, – продолжил свою мысль Гарден, – что только мы, погибший в схватке солдат-швед и я, мгновенно опомнились и по-настоящему вступили в бой с нападавшими в то время, как ни один из вас не сумел высечь хотя бы искорку из своего клинка. Вам не кажется это странным? Особенно вам, граф д’Артаньян, который, нарушив строгий приказ принца де Конде неотлучно следовать за каретой, оказался вдалеке от нее, в хвосте обоза?
– Но так… случилось! – вскипел д’Артаньян, все еще не признавая за трусливым лейтенантом права на разбор этой схватки. – Мы были рядом. У кареты остались солдаты. Не моя вина, что они занялись повозкой. Кто же мог предположить, что на этой проклятой возвышенности?..
– Предполагать и предвидеть обязаны были вы, – перебил его Гарден, незаметно для всех перейдя на командирский тон. – И принять меры. А не носиться с идеей во что бы то ни стало увести карету подальше от обоза. С весьма, должен вам заметить, подозрительной идеей.
– Уж не обвиняете ли вы меня?! – схватился за рапиру д’Артаньян. – Если намерены обвинять, то клянусь пером на шляпе гасконца…
– Спокойно, лейтенант, – властным голосом остановил его Гарден. – У вас уже была возможность хвататься за оружие.
– В самом деле, успокойтесь, не то, не будь я капитаном Стомвелем, – поддержал его командир обоза.
– Я не собираюсь обвинять в чем-либо ни вас, ни капитана, – окончательно охладил его гвардеец. – Все вы вели себя более или менее достойно.
– Именно так, – одобрительно пожевал ус капитан, прекрасно понимая, что Гарден оказался прав и что ссориться им сейчас нельзя. – Все мы, господа, вели себя достойно, – облегченно и в то же время воинственно осмотрел он своих солдат. – О чем я и доложу, как только обоз вернется в Париж.
– Но запомните, господа, – окончательно привел их всех в смятение Гарден, – воин, который не способен предположить то, что может предпринять его враг, ровным счетом ничего не стоит. Полководцем такому офицеру никогда не стать. – И, не давая д’Артаньяну времени для новой вспышки гнева, продолжал командовать. – А теперь, господа офицеры, прошу отослать своих солдат к обозу. Нам нужно остаться втроем, чтобы решить, как вести себя дальше.
Солдаты еще немного потоптались возле офицеров и, так и не дождавшись приказа капитана, разошлись. А один из подоспевших обозников сел на передок кареты посланника, приняв на себя обязанности кучера.
Оставшись одни, офицеры некоторое время угрюмо молчали. Капитан Стомвель, и особенно д’Артаньян, чувствовали себя неловко перед Гарденом. Все-таки в присутствии солдат. Такие обвинения.
– Ладно, что произошло, то произошло, – первым нарушил молчание Гарден, понимая, что окончательное примирение должно исходить от него. – Благодаря мужеству ваших солдат, капитан Стомвель, мы сумели вернуть карету целой и невредимой. Это позволит нам с мушкетерами продолжить свой путь. Только теперь уже быстрее. В первом же городе, который предстанет перед нами, мы отделимся от обоза и пойдем одни.
– Именно так, – снова засунул кончик уса в рот капитан. – Одни. Не можем же мы ради вашего возвращения вести в Париж весь обоз. Это я вам говорю, капитан Стомвель.
– Вы не поняли меня, капитан, – все также невозмутимо уточнил Гарден. – Мы не собираемся возвращаться. Наш кортеж пойдет к Польше. Только намного быстрее, чем мы могли двигаться в составе обоза.
Капитан и граф д’Артаньян удивленно переглянулись. Стомвель пожал плечами, демонстрируя полное непонимание того, о чем говорит лейтенант Гарден, однако от замечания воздержался.
– Позвольте, доблестный лейтенант, – вмешался д’Артаньян, поскольку именно ему предстояло составлять кортеж. – Объясните, какой смысл в нашей дальнейшей поездке? Монах, пардон, священник или кем он там был на самом деле, убит, письмо захвачено разбойниками.
– Странными разбойниками, которые из всех ценностей предпочли ничего не значащее для них письмо, – уточнил Гарден.
– Признаю: очень странными. Это я вам говорю, капитан Стомвель.
– Но даже если считать их более чем странными, – заметил д’Артаньян, – все равно нам придется с позором возвращаться в Париж.
– Ну, почему сразу в Париж? Да еще с позором? – мягко улыбнулся Гарден и направил коня к уже стоявшей на своем месте в обозе карете, передняя и задняя стенки которой были увенчаны гербом шведского короля.
– Вы, граф, уже могли бы и догадаться, что на самом деле монах-гонец, он же священник Оливеберг, он же Даниил Грек, он же шведский посланник – это я. А я стою перед вами живой и даже не ранен.
Услышав это, капитан Стомвель и лейтенант мушкетеров на какое-то время застыли с широко раскрытыми ртами. Несколько секунд они удивленно смотрели на Гардена, затем переглянулись и вновь уставились на него.
– И письмо, только настоящее, а не поддельное, вот оно, с двумя сургучными печатями, – достал он из-за борта своего кителя небольшой пакет.
– А то, которое оказалось в руках нападавших? – постепенно приободрялся капитан.
– Оно – всего лишь фальшивка. – Хотя и при тех же печатях. Эта фальшивка была изготовлена по моей просьбе, с учетом уже известного вам переодевания.
– Однако!.. – изумился капитан Стомвель. – Оказывается, мы сохранили и шведского посланника, и секретное письмо! Уж этого-то я предположить никак не мог.