Костры Фламандии
Шрифт:
– Но мы же не можем остановиться на полпути! – вдруг вспыхнул гневом де Моле. – Если существует хоть какая-то доля вероятности, что тайны сокровищ тамплиеров сокрыты в архивах графа де Корнеля, то почему мы не должны попытаться использовать ее?!
Еще несколько мгновений Диана удрученно смотрела на графа. Господи, и этот человек мнит себя рыцарем, предводителем целого рыцарского ордена! Великим магистром! Если такой орден действительно возродится, она сама обратится к папе римскому с требованием вновь распустить его.
Однако все это эмоции. Графиня колебалась. Все, что можно было выведать у графа де Моле, она уже выведала. Мужик он молодой, крепкий, видный из себя. И не было бы ничего зазорного в том, чтобы одна из скучных ночей Шварценгрюндена оказалась посвященной именно ему. Это даже не было бы изменой Гяуру. Диана давно определила для себя: существуют мужчины для любви и мужчины для удовлетворения низменных женских страстей; мужчины для судьбы и мужчины для греха, как лекарство от бессонницы.
Еще можно было бы остановиться, прервать эту жуткую сцену изгнания Адама из райского шалаша и предаться библейскому же распутству. Однако теперь уже Диана очень смутно представляла, как бы она чувствовала себя в постели с этим человеком. Как принимала бы его ласки, какие слова шептала… Ведь, что ни говори, а «мужчина для греха» – еще не значит «мужчина с улицы».
Она решительно прошла мимо графа. Пощечиной оплатила скабрезный взгляд, которым Артур окатил ее, словно гулящую девку, и отодвинула засов.
– Потрудитесь оставить меня одну, – решительно приказала она де Моле.
– Не ожидал я, что все закончится именно так.
– Никогда не знаешь, что придется выуживать в заброшенные тобой сети вероломства, – устало, полусонно согласилась Диана. – Поторопитесь. Вы не представляете себе, как я устала от вас.
И граф понял: еще минута промедления – и Диана зычно позовет: «Кара-Батыр!». И в ту же минуту графиня действительно огласила дворец своим не по-женски зычным голосом:
– Кара-Батыр! Немедленно сюда!
Не успел затихнуть ее голос, как мрачная фигура воина-слуги уже маячила у двери. Чуть позади нее, у ниши, виднелся силуэт еще одного охранника.
– Покажите графу де Моле отведенную ему комнату. Граф слишком плохо ознакомлен с дворцом и случайно забрел в мою спальню.
– А по-моему, испанцы попросту обиделись на нас, – сдержанно улыбнулся в усы д’Артаньян, все еще оставаясь с друзьями у борта, рядом с капитанским мостиком. – Презрительно пройти мимо их форта! Непозволительная невоспитанность, которую можно простить только французам.
– Зато какая галантность с их стороны, господин лейтенант! – заметил де Морель. – Кораблей, как видите, пять на пять. Не пора ли назначать секундантов?
– В виде двух-трех французских фрегатов, – согласился Гяур, встревоженно всматриваясь во все более четко вырисовывающиеся силуэты вражеских кораблей. – Это выглядело бы трогательно, а главное, справедливо.
Его вдруг охватило чувство страха. Это был первый морской бой, в котором ему придется участвовать, и Гяур довольно четко представил себе, что произойдет, когда хотя бы один из кораблей начнет тонуть. Это был даже не страх, а отчаяние бессильного. Как офицер он уже видел перед собой сотни опытнейших воинов – с лошадьми, в полном вооружении, готовых к бою, однако не имеющих возможности дать этот бой. Воинов, обреченных гибнуть вместе с тихоходными судами, в трюме которых их заточили, словно в плавучие тюрьмы. Что может быть страшнее?
На самом деле это было отчаяние не человека, оказавшегося на краю собственной гибели, а командира, не сумевшего сохранить свое войско хотя бы для первого настоящего боя, а значит, зазря погубившего свой полк.
«Какого черта командор все еще уходит от побережья? – недоумевал он. – Сейчас, наоборот, нужно повернуть к берегу. Только там еще можно будет попытаться спасти казаков. Пусть даже ценой гибели одного-двух кораблей».
– Извините, господа, – нервно дернул эфес свой сабли Гяур. – Нам с полковником Сирко и капитаном-командором нужно посовещаться. Лейтенант, приводите в чувство свою гвардию.
– Главное – постараться разыскать их на этом азиатском ковчеге, – ответил д’Артаньян уже вслед поспешившему к капитанскому мостику полковнику.
– Лейтенант Морсмери приглашен в каюту казачьих офицеров, – на ходу бросил князь.
– Боюсь, что он уже давно принимает ее за парижский трактир «Бочка амура».
– В походе казаки не пьют, господа! – счел необходимым сообщить им Гяур, остановившись. – Насколько мне известно, это давняя традиция. Воина, нарушившего ее, нередко предают смерти.
– Армия, в которой употребление вина во время похода карается смертной казнью? Вы видели нечто подобное, Морель? – без особого задора спросил д’Артаньян, пристально присматриваясь к судам испанцев. – Очевидно, никакая иная армия подобной жестокости не знает.
Поняв, что имеет дело с целым караваном судов, капитан первого сторожевика сбавил ход и, по всей вероятности, стал поджидать остальные суда, чтобы выстроить их для атаки. При мысли о ней мушкетер поежился.
«Хотя бы дело дошло до абордажа! Хотя бы сошлись!» – словно заклинание, мысленно произносил лейтенант, опасаясь, что артиллеристы сделают свое дело на расстоянии, не доведя схватки до абордажных боев. Как всякого человека, впервые столкнувшегося с реальной опасностью на море, такая мысль откровенно страшила его.
– Мне пришлось бы дезертировать из этой армии на второй же день, граф. Даже если бы командование ею было поручено вам, – все еще довольно беззаботно парировал де Морель. – Вы уж извините.
– Нет, Морель, похоже, вы так на всю жизнь и останетесь сержантом Пьемонтского полка. Да-да, только так, и не спорьте со мной. Могу лишь признаться, что мне искренне жаль вас.
– Но, господин д’Артаньян…
– Понял. Не тратьте слов, де Морель, – перебил его гасконец. – Дуэль – как только эта посудина бросит якорь.
– В принципе, мы могли бы сразиться и на борту, – неуверенно подсказал де Морель.
– Пан Кржижевский! – донеслось с крепостной стены, опоясывающей имение известного на Брацлавщине шляхтича. – Там пятеро драгунов. Поручик требует впустить их.
Хмельницкий и Кржижевский переглянулись и неспешно поднялись из-за небольшого столика, стоявшего в саду посреди просторной беседки.
– Как же им удалось найти нас? – сдержанно спросил отставной майор.
Однако полковник воспринял этот вопрос как сугубо риторический. Тем более что теперь уже совершенно не имело никакого значения то, каким образом одному из посланных коронным гетманом разъездов удалось напасть на его след. Главное, что убежище обнаружено.