Костры из лаванды и лжи
Шрифт:
– Ой, это ж такой стресс для ребёнка! – сочувственно воскликнула Анн-Мари.
– И потом я не понимаю, откуда взялось это воспоминание о пожаре, если вы говорите, что не было никакого пожара… И дядя Костя всегда говорил, что мама…
– Мы не знаем точно, – пожал плечами Кристиан. – Впрочем, это не значит, что ничего не было. Надо спросить у деда. Но… – он замялся. – Я ещё не говорил ему о тебе.
– Теперь это всё в прошлом, – твердо произнесла Дайян. – Было и было. Может ты никогда не узнаешь, что случилось, Эжени, не стоит на этом концентрироваться. Лучше скажи, что
– Где?
– На авеню Шумана, конечно. Дом принадлежал Катрин. Ты её дочь – прямая наследница. Мы с Мими вчера и этот вопрос обсудили. Признаём твоё право и готовы съехать, но нам нужно какое-то время… Сама понимаешь – не просто подыскать новое жильё и всё такое.
– Но… – окончательно растерялась Женя.
«Она что, хочет сказать, что этот дом – мой?!»
– Дайян, не думаю, что стоит обсуждать это сейчас. Дай человеку немного в себя прийти, – мягко улыбнулся Кристиан. – У неё и без этого волнений хватает. К тому же я собирался сказать тост…
Его слова прервала настойчивая трель телефона. Извинившись, Кристиан поднялся и скрылся в спальне, но не прошло и минуты, как из-за неплотно закрытой двери донёсся его взволнованный голос:
– На каком основании?.. Нет, это вы послушайте, мсье Салазар. Эжени ни в чём не виновата… Я знаю, что меня в башне не было, но… В участок? Когда?
Принцесса была ужасная, погода была прекрасная
На длинном офисном столе в беспорядке лежали стопки папок и бумаг, под которыми прятался стационарный телефон. Мсье Энзо Салазар самозабвенно орал на кого-то в трубку, откинувшись на спинку скрипучего кресла. В участке стоял гул: голоса полицейских перемежались с трескотнёй старой кофемашины, скрежетанием принтеров и воем сирен где-то за окном. Пахло здесь под стать атмосфере – кофе и въевшимся в стены дымом сигарет.
Женя сидела на жёстком стуле напротив мсье Салазара и то и дело бросала тревожные взгляды на Кристиана, расположившегося справа от неё.
– Всё будет хорошо, ты ни в чём не виновата, – в который раз тихо произнёс брат.
– Я знаю. Просто неспокойно на душе.
– Так, давайте ещё раз пройдемся по вашим показаниям, – трубка с грохотом опустилась на телефон. – Мадам Арно, вы утверждаете, что вместе с мадам Бланшар охотились на сатанистов в правой башне замка.
Из уст полицейского это звучало как откровенный бред.
– Мы пошли проверить, всё ли в порядке, – поправила его Женя. – были подозрения… Незадолго до этого я видела пентаграмму на полу и следы оплавившихся свечей.
– В этот же день?
– Нет, ранее.
– Дату назовёте?
– Не помню точно.
– И фотографий пентаграммы у вас нет. Верно?
Женя сдавленно кивнула.
– Послушайте, мсье Салазар, я понимаю, что всё это звучит несколько странно. Но так и было, правда! Мы с Моник… то есть с мадам Бланшар поднялись в башню. А там пентаграмма на полу начерчена,
– Вы-то да, – задумчиво протянул мужчина, постукивая кончиком карандаша по столу. – Кот, значит. Может, по вашему, он эти свечи и зажёг?
Женя возмущённо уставилась на инспектора и не стала ничего отвечать, а тот тем временем продолжил:
– Мсье Роше утверждает, что эта часть замка находится на реконструкции и закрыта для посещений. Так при каких обстоятельствах вы видели первую пентаграмму?
Перед глазами пронеслось воспоминание, как она пробирается в кабинет Моник и украдкой достаёт из ящика ключ.
«Не говорить же сейчас об этом! Было открыто, и всё на этом».
Она села ровнее и расправила складку на юбке.
– Однажды ночью мне не спалось, и из окна я увидела свет в правой башне. Он был неровным. То гас, то включался, то будто вспышки какие-то. Или как мерцающее пламя. Утром я пошла проверить…
– И никому не сообщили?
– Поначалу да. Боялась выглядеть глупо. Так вот, дверь была открыта.
– Та самая, которая должна быть заперта на замок, верно? – уточнил полицейский, сурово глядя исподлобья.
– Да. Я поднялась, а там звезда мелом на полу, огарки свечей и, кажется, даже кровь.
– Кровь?
– Были какие-то бурые пятна.
Он сделал пометку в своём блокноте.
– И что было потом?
– Я поднялась на чердак, а там жуткие картины Бертин Роше со странными депрессивными названиями в стиле «они за мной наблюдают» и «мы все умрём».
– Бертин Роше? Покойной жены владельца отеля? Вы уверены?
Женя кивнула, а инспектор снова что-то записал у себя в блокноте.
– И что случилось потом?
– На чердаке что-то зашуршало. Там же старыми вещами всё заставлено, не протолкнуться. И ворон в окно начал биться.
– Ворон?
– Угу. Я испугалась и убежала. Рассказала обо всём мсье де Гизу. Мы потом вместе поднимались в башню.
– То есть мсье де Гиз видел ту пентаграмму?
– Нет. К тому времени её уже кто-то стёр.
– А ворон? Тоже исчез? – в голосе мужчины прозвучал неприкрытый сарказм.
– Улетел, наверное.
– Так а в чём собственно дело, мсье Салазар? – спросил Кристиан, очевидно тоже заметивший тон полицейского. – Моя сестра уже всё вам рассказала. На каком основании вы снова её допрашиваете?
– Я веду расследование поджога.
– Это была случайность! – выпалила Женя.
Кристиан накрыл ладонью её запястье.
– Возможно нам следует нанять адвоката, – твёрдо произнёс брат. – Мою сестру вызвали на беседу, а я вижу что это самый настоящий допрос. Эжени ни в чём не виновата. И раз у вас не получается конструктивного диалога, то адво…
Мужчина напротив вскинул ладонь, жестом обрывая Кристина.
– Хорошо. – Энзо вновь принялся отстукивать карандашом одному ему известную мелодию. – Я вызвал вас, мадам Арно, потому что ваша история вызывает множество вопросов.