Костры Тосканы
Шрифт:
Лицо Вивиано разочарованно вытянулось. Дож взял Ракоци за руку и потянул за собой.
— Он честен, честолюбив, но деньги давать ему глупо. Впрочем, вы ведь и сами все знаете, тут не о чем говорить.
Они вошли в соседнюю комнату, еще не отделанную. Стены ее были покрыты фресками только наполовину.
— Как вам все это? Мне в общем нравится, но хотелось бы, чтобы остальное дописал Боттичелли.
— Так попросите его.
Тон Ракоци был равнодушен.
— Я просил. Но он отказался, — вздохнул дож. — Что с вами, Франческо? Сегодня вы не походите на себя.
Ракоци покачал головой.
— Просто мысли мои сейчас далеко. Сегодня
— Вы получили дурные известия? — спросил Барбариго.
Взгляд Ракоци потемнел.
— Нет, хотя иных я не жду. Почта что-то задерживается.
— Это бывает. Зима нынче суровая, да и разбойников всюду полно. В сентябре убили моих двух посыльных, купцы в панике, им не переправить товар. — Дож пожевал губами. — Послушайте, Ракоци, мне нужен совет. Вы ведь родом из Трансильвании?
— Да. Но не бывал там давно. — Он не стал уточнять насколько.
— Вы знали короля Матиаса? — бесцеремонно спросил дож, и Ракоци понял, что за этим вопросом последуют и другие.
— Не очень-то хорошо. Мы редко виделись с ним. Он был человеком умным и храбрым и часто ездил в Неаполь, поскольку того хотела его вторая жена. Рим и Флоренция относились к нему с уважением. А почему он вдруг вызвал ваш интерес?
— Матиас предлагал Венеции объединиться с Венгрией в борьбе против турок. Я склонялся к союзу, ибо выгоды казались мне очевидными. Но теперь Матиас умер, а Ласло, [54] его преемник, молчит. Я точно знаю, что мое послание дошло до него, но до сих пор не получил никакого ответа. И не пойму почему.
54
Имеются в виду короли Венгрии Матиас I и Владислав II, правившие соответственно с 1458-го по 1490-й и с 1490-го по 1516 год.
— А что вам от него нужно?
— Я пригласил его приехать в Венецию, чтобы мы могли без помех кое-что обсудить.
Ракоци усмехнулся.
— Король Добже? Что с ним обсуждать? Не сомневайтесь, он к вам приедет, но только если его австрийские хозяева разрешат. Добже — прозвище Ласло, и означает оно «соглашатель». Не забывайте об этом.
Барбариго покачал головой.
— Именно этого я и боялся. Хорошо, я попробую отправить второе письмо. Если ответа не будет, постараюсь договориться с Францией. Хотя у французов меньше причин нам помогать. — Он покосился на голую стену. — Доживу ли я до момента, когда тут все будет закончено? Надеюсь, что доживу.
Дож нахмурился и пошел к двери. Внезапно что-то его осенило, он повернулся и громко спросил:
— Вы не знакомы с донной Кассандрой Феделе? [55] Ее стихи просто прелестны. Так вот, на днях она получила письмо. Из Флоренции. — Дож бросил на Ракоци многозначительный взгляд. — Она здесь. Возможно, вам стоит ее разыскать.
— Благодарю вас, синьор. Я постараюсь найти эту донну.
Ракоци сомневался, что станет кого-то искать. О чем ему говорить с пожилой знаменитостью? К его удивлению, она сама отыскала его.
55
Кассандра
Кассандра Феделе была очень миниатюрна, но держалась с большим достоинством и при всей своей хрупкости обладала удивительно звучным голосом — музыкальным и чрезвычайно густым.
— Сан-Джермано? — спросила она, приближаясь. — Вы — граф Франческо Ракоци да Сан-Джермано, не так ли?
Известность и возраст позволяли ей вести себя независимо. Подойти первой к мужчине — неслыханная в венецианском обществе вольность, но такой знаменитости сходило с рук практически все.
— Весьма польщен, донна Кассандра, — сказал Ракоци, поклонившись. — Я уже много лет восхищаюсь вашим талантом. Полициано еще во Флоренции показывал мне ваши стихи.
— О, Аньоло. Мне очень его не хватает. — Поэтесса вздохнула, но ни тени печали не мелькнуло в ее живых и умных глазах. — Мы можем поговорить? — Прежде чем Ракоци успел что-либо ответить, она сделала новый выпад: — Никогда не думала, что черное может выглядеть так элегантно. Мы по сравнению с вами просто павлины, вы затмеваете всех.
Ракоци внутренне усмехнулся и нанес ответный удар.
— Нетрудно выглядеть элегантно, если в основе костюма черный узорчатый бархат, а его прорези отделаны серебром. Я всего лишь подстраиваюсь под свой талисман, — он прикоснулся к медали, изображающей солнечное затмение, — вот весь секрет.
Она одобрительно улыбнулась.
— Прекрасно, прекрасно. Люблю изящные перепалки. Вы во Флоренции освоили этот стиль?
— Нет, — кратко ответил он, следуя за своей дамой к алькову. — Вы не поверите, если сказать вам где.
Донна Феделе опустилась на узкий диванчик и пригласила Ракоци сесть рядом.
— Меня весьма беспокоит Фичино. Вы ведь его знаете, да?
— Немного. — Это был осторожный ответ, но донна Кассандра не смутилась нимало.
— Недавно я получила письмо. Марсилио в нем не похож на себя, он подавлен, напуган. Вы разбираетесь во флорентийских событиях лучше, чем я. Не хотите ли ознакомиться с этим письмом и высказаться по поводу его содержания?
Ракоци бросил на собеседницу изучающий взгляд, потом учтиво кивнул.
— Я к вашим услугам. Назначьте мне время и место.
— Незачем так затрудняться, — возразила Кассандра. — Письмо у меня с собой, я надеялась, что вы не откажете мне, и рада, что не ошиблась.
Она потянулась к маленькой старомодной укладке, пристегнутой к ее поясу, и вынула из нее скатанный в трубку пергамент. Протянув его Ракоци, женщина выпрямилась и замерла, словно бы превратившись в собственное изваяние.
По мере того как глаза Ракоци пробегали по строчкам письма, лицо его делалось все мрачнее, но он продолжал читать. Раздался хруст, голова Ракоци дернулась, он побледнел и бросил скомканный лист на колени.
— Простите, донна Кассандра. Я не…
Ракоци смолк, пытаясь расправить злополучный пергамент.
В серых строгих глазах мелькнуло сочувствие.
— Тут не за что извиняться. Как я понимаю, кто-то из ваших близких попал в беду?
— Деметриче Воландри, — потерянно произнес он. — Они посадили ее в тюрьму. — Губы его скривились, как у обиженного ребенка.
На смену обиде пришла ярость, но он сумел обратить ее в гнев. Он знал, что ярость — плохой помощник. А гнев побуждал к действию и был подобен дождю во время засухи или огню костра в студеную ночь.