Костры Тосканы
Шрифт:
Глаза Деметриче расширились. Какое-то время она молча смотрела на собеседника, потом сказала:
— Они говорят, что Гаспаро Туччи убили вы. Они думают, что вы принесли его в жертву.
— Конечно, — сказал Ракоци с отвращением. — Они будут распространять подобные слухи еще много дней. Приготовьтесь к этому, дорогая.
Наклонившись вперед, она сочувственно прикоснулась к его руке. Он осторожно поднес ее пальцы к своим губам.
— Вы не должны им перечить. — Ракоци говорил мягко, но тон его был серьезен. — Не пытайтесь меня защищать. Наоборот, соглашайтесь и осуждайте меня вместе
— Но почему, Сан-Джермано?
— Потому, дорогая, — сказал он, натягивая на ноги сапоги, — что все эти выдумки в чем-то им очень близки, поскольку многие из них порочны и сами. Богохульный насильник — это пугало, щекочущее публике нервы. О нем поговорят и забудут. Иное дело вампир. Это что-то таинственное, что-то неизмеримо более мерзкое и отвратительное, способное настичь каждого в собственном доме. Вампир представляет реальную угрозу для всех. Его станут преследовать всюду, — Он встал, она тоже, он взял ее лицо в свои руки. — Деметриче, вы до сих пор мне доверяли. Будете ли вы и дальше мне доверять?
Она ощутила острую боль и закрыла глаза, чтобы сдержать слезы.
— Вы знаете мой ответ, Сан-Джермано.
Ракоци поцеловал ее в губы. Впервые, очень нежно и осторожно, затем отстранился и потянулся к кожаной сумке, лежащей на сундуке. Привязав ее к поясу, он сказал:
— Я принял меры, чтобы Иоахим Бранко вернулся в Сиену. Там ему будет спокойней, чем здесь. Псы Господни угомонятся не сразу.
Псами Господними называли доминиканцев, и Деметриче вздрогнула при этих словах.
— Я думаю, что меня оставят в покое. Что я для них? Мелкая сошка. У них ничего нет против меня.
Она ощутила предательскую слабость в коленках и втайне порадовалась тому, что руки ее не дрожат.
— Хотелось бы верить, — пробормотал Ракоци, доставая из сундука два длинных кинжала и упрятывая их в рукава. — Но все же соблюдайте предельную осмотрительность. И посылайте мне весточки, я буду их ждать. Руджиеро сейчас составляет бумаги, передающие палаццо в ваше распоряжение. В сундуках комнаты мер и весов имеется достаточно денег, чтобы оплачивать все налоги и держать нескольких слуг. Прежде чем я уеду, мы все подпишем. Задним числом, чтобы никто не мог посягнуть на ваши права…
Ей не хотелось вникать во все эти сложности.
— Подождите! — Она видела, что с ним что-то не так. — Вы и впрямь полагаете, что можете ехать? У вас такой утомленный вид.
— Посмотрел бы я на вас в моем возрасте, — пошутил Ракоци, пытаясь ее подбодрить. — Впрочем, вы заслуживаете прямого ответа. Я… я несколько голоден, но это не срочно. Я вполне смогу выдержать длительный путь. — Он снял с вешалки плащ и пошел к двери.
Деметриче не шелохнулась.
— Если я могу чем-то помочь, — произнесла она, внутренне содрогнувшись, — то… Вам вовсе незачем покидать свой дом голодным.
Ракоци замер, глаза его потеплели.
— О, дорогая!
Он усмехнулся и с нежным укором сказал:
— Посмотрите-ка на себя, вы побледнели от страха. В мраморной статуе больше податливости, чем в вас. — Ему хотелось к ней подойти, но не хотелось пугать, и он остался на месте. — Знайте, я беру кровь лишь у тех, кому это не претит.
— Нет? — Глаза Деметриче расширились, она готова была рассердиться. — Если вы думаете, что я не смогу дать вам то, чего вы желаете…
Он помотал головой.
— Нет, Деметриче. Боюсь, этого не смогу дать вам я.
Он не оставил ей времени осмыслить сказанное и требовательным кивком указал на дверь.
— Время не ждет. Нам нужно подписать договор.
Деметриче покорно последовала за ним. На площадке парадной лестницы Ракоци остановился и тщательно закрыл потайную дверь.
— Я думаю, будет правильно, — сказал он, оглядывая панели, — если вы перекроете все входы в секретные комнаты, кроме того, что ведет в них со стороны кухни. Полагаю, палаццо обыщут еще не раз.
— Но для чего? — Деметриче вскинула брови. — Неужели вы думаете, что приор на это пойдет? Какой ему смысл дергать стражников понапрасну?
— Фактически Флоренцией правит уже не приор. А Джироламо своего не упустит. Ему явно захочется прибрать все это к рукам. По этой причине я и передаю палаццо под вашу опеку, — Он стал подниматься по лестнице.
Деметриче призадумалась, потом возразила:
— Но у женщин права иметь собственность нет. Синьория опротестует сделку, а потом пустит дом с молотка.
Ракоци уже стоял на верхней площадке.
— Поднимайтесь сюда. Мы заключим временное соглашение. Женщинам позволительно выступать в качестве доверенных лиц. Не забывайте только платить налоги, и никто — ни Синьория, ни Савонарола — не сможет претендовать на дворец.
Ее лицо выразило сомнение.
— Что ж, если вы так уверены…
Они вошли в кабинет.
— Налоги и собственность, милая донна, уважал даже Калигула, [52] хотя он далеко не был отмечен печатью небес. Впрочем… если такой печатью отмечен Савонарола, то рай совсем не похож на то, что о нем говорят. — Ракоци улыбнулся, — Деметриче, вам незачем волноваться. Если местные законники вознамерятся-таки лишить меня моей собственности, вас своевременно об этом предупредят.
52
Калигула Гай (12–41) — римский император (37–41), славившийся своим жестоким нравом и сумасбродствами.
Руджиеро, вышедший из-за письменного стола, почтительно ожидал, когда хозяин умолкнет. В руках он держат перо и внушительного вида пергамент.
— Все готово, хозяин. Осталось лишь подписать.
Ракоци, не глядя, подмахнул документ и передал его Деметриче.
— Прочтите внимательно, дорогая. — Он обернулся к слуге. — Ты хорошо все помнишь?
Руджиеро кивнул.
— Я уезжаю завтра в полдень. Сначала в Пизу, чтобы сбить со следа наших врагов. Из Пизы я поеду в Модену, затем в Милан и лишь оттуда — в Венецию. Я нигде не стану задерживаться, а в Пизе найму охрану, ибо опасность стать жертвой разбойников весьма велика. — Он говорил все это скучным голосом, словно студент, повторяющий выученный урок.