Костя+Ника
Шрифт:
Подружки проходили мимо особняка художника, когда Анька, не поборов соблазна уесть Верку как бы невзначай бросила:
– А Костя все равно сюда ходит.
– Подумаешь, если бы я захотела, папенькина дочка уже давно бы от него отлипла.
– Ну да, - недоверчиво фыркнула Анька.
– Научить? Проще простого. Она ведь с гонором. Только намекни, что Костя не знает, как от нее избавиться, она его тут же турнет. А дальше - дело техники.
– Но ведь это неправда.
– Если ты такая честная, парня тебе не видать как своих ушей. Иной раз без хитрости
– Все равно нехорошо. Ей же обидно будет.
Верка взглянула на подругу, будто та сморозила величайшую глупость, и, повертев пальцем у виска, сказала:
– Ну ты вообще пыльным мешком стукнутая. Кого жалеешь? Запомни: в любви жалости нет, тем более к сопернице. А слабо, я сама к ней схожу?
– подначила она Аньку.
– Зачем? У тебя ведь со Стасом любовь.
– Ну и что? Пускай немножко поревнует.
Анька кляла себя за то, что затеяла этот разговор. Кто ее тянул за язык? Оставалось надеяться, что Верка сболтнула просто так и на самом деле к дочке художника не пойдет.
Ника пыталась заполнить вакуум времени чтением или рисованием, но взбунтовавшееся воображение безрассудно рвалось к Косте. Где он? С кем? Что делает? Ожидание длилось все дольше, а часы встреч становились все короче. Как назло, неподалеку снимали кино, и три дня Костя с другими ребятами пропадал на площадке. Он заскочил только на минутку, чтобы объяснить, почему исчез, и Ника опять осталась одна. Она ненавидела свои беспомощные, бесполезные ноги! Зачем они ей, если она не может пойти, куда захочет, и быть вместе с остальными? Как бы она ни старалась стать одной них, жизнь безжалостно все расставляла на свои места. Она вечно оказывалась изгоем.
Июль плавно перекатил в август, и лето стремительно понеслось к сентябрю, сжимаясь, как шагреневая кожа. Ника, подобно скупцу, чахнувшему над златом, считала дни до конца дачного сезона, когда ей придется расстаться с Костей, а судьба уже готовила для нее новый удар.
Косте предстояла поездка в город. Он знал, что Нику новость не обрадует, поэтому откладывал сообщение до последнего. Наконец, когда дальше тянуть было некуда, он нехотя объявил:
– Послезавтра мамин двоюродный брат с дочкой приезжают из Новгорода. Придется с ней по городу таскаться, достопримечательности показывать.
– Ты уезжаешь?
– Ника задала бесполезный вопрос, хотя знала ответ, чувствовала каждым оголенным нервом.
– Всего на неделю, - успокоил ее Костя.
– На целую неделю, - печально усмехнулась Ника.
– Для нас с тобой часы идут с разной скоростью. Мы вообще стали видеться реже. Теперь я тебе не так нужна.
Ника дала себе зарок не упрекать Костю, но помимо воли горечь, неотступно мучившая ее, облачившись наконец в слова, выплеснулась наружу.
Костя и сам чувствовал себя предателем, потому что после примирения с Мишкой не особенно засиживался у Ники, но его больно задело, что в ее словах была доля правды.
– Ну ты даешь! Выходит, я к тебе хожу, чтобы время убить? На безрыбье вроде как и рак рыба. Так по-твоему?
– с обидой произнес он.
– Не знаю.
Ника отчаянно хваталась за любую соломинку, способную удержать на плаву ее веру в то, что она не была для Кости лишь суррогатом, заменителем друга.
– Нормально. Она не знает!
– взорвался Костя.
– Прости, я не должна была этого говорить. Но я не могу притворяться и делать вид, что мне безразличен твой отъезд. Мне тебя очень не хватает. Ты даже сам не знаешь как, - она отвернулась, пытаясь справиться с подступившими слезами.
– Ну, ты чего? Обиделась, что ли?
– Костя осторожно потеребил ее за плечо.
Ника боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть его руку. Она, как величайшую драгоценность, хранила в памяти каждое мимолетное прикосновение. Если бы он знал, как ей иногда хотелось дотронуться до него! Но она боялась, что Косте это будет неприятно, и подчеркнуто держалась на расстоянии.
Его рука вспорхнула, и плечо Ники осиротело.
– Извини, я не права, - тихо сказала она. И как сигнал бедствия, как мольба, как вопль, как стон вырвалось: - Ты правдавернешься?
Верке не давало покоя, что ее не взяли сниматься в кино. Она, как дура, вырядилась в надежде, что режиссер ее заметит и предложит роль, пусть даже для начала небольшую, а на нее никто и внимания не обратил. И что еще обиднее - Аньку взяли. Хоть бы этот эпизод вырезали! Ну ничего, она еще покажет, кто тут мисс вселенная! Теперь отбить Костю у всех девчонок стало делом принципа, но тут Верку начали преследовать неудачи. Костя, как назло, укатил в город. Она решила разобраться с дочкой художника, но к той, наоборот, совсем некстати притащились родители. Оставалось ждать, но в этом она была не одинока.
Чем ближе подходил день приезда Кости, тем мучительнее для Никандры становилось ожидание. Она вся обратилась в живой хронометр, чуть ли не по минутам высчитывая, сколько осталось до возвращения Кости. Все валилось из рук. Ника рассеянно отвечала на вопросы, благо родители никогда не вели с ней долгих бесед. В назначенный день сразу же после завтрака она заняла наблюдательный пост на веранде. Там она могла встретить Костю на несколько мгновений раньше, чем в доме.
Верка шла с водокачки мимо особняка Ивановых. Она уже решила, что ей не удастся до приезда Кости переговорить с дочкой художника, и на тебе - подарок судьбы - Никандра собственной персоной, да еще одна.
Такого случая упускать было нельзя. Верка подошла к калитке и крикнула:
– Эй, Костя не у тебя? А то его мать ищет.
– Нет. Он еще не приходил.
– А я думала, он у тебя. Он вчера говорил, что сегодня к тебе пойдет, - нанесла она точно выверенный удар.
Нику обожгло обидой. Значит, он приехал вчера, но не нашел времени заскочить хотя бы на минутку.
– Так он приехал раньше?
– вырвалось у нее.
– Откуда?
– с наигранным удивлением спросила Верка.
– Из города, - окаменевшими губами произнесла Ника, предчувствуя страшную беду, но еще отказываясь верить в нее.