Костя+Ника
Шрифт:
– Ну, все уже прошло. Все будет хорошо. Я буду с тобой. И все будет хорошо, - приговаривал он, как маленькую, похлопывая ее по спине.
В этом объятии было не больше ласки, чем в искусственном дыхании, внешне имитирующем поцелуй, но тепло Костиных рук, его близость и магическая формула "Я буду с тобой" подействовали. Захлебывающийся, лающий хохот скомкался, перешел во всхлип и затих. Нику бил мелкий озноб. Она безуспешно пыталась унять дрожь. Костя укутал ее в сорванный с тахты плед.
– Сейчас согреешься. Хочешь, я тебе чаю принесу?
Ника не желала расставаться с Костей,
Костя принес чашку чая. Ника сделала несколько судорожных глотков, расплескав кипяток. Постепенно дрожь утихла. Парень присел на тахту, чувствуя себя измочаленным и выжатым как лимон. Некоторое время они сидели молча, а потом Ника произнесла:
– Почему ты пришел именно сейчас?
Голос ее звучал обыденно, словно ничего не произошло.
– Если скажу правду - не поверишь. Меня Костяника прислала. Помнишь, я тебе рассказывал? Девчонка из леса.
Ника молча кивнула, и было непонятно, приняла ли она его объяснение всерьез. Сейчас она окончательно успокоилась и казалась трезвой и рассудительной. Костя решился спросить:
– Зачем ты хотела это сделать?
Ника пристально посмотрела на него. Разве он поймет зачем? Для этого ему пришлось бы выучить азбуку одиночества от А до Я: Ад, Безысходность, Виновность-без-вины, Горечь, Двуличность, Жалость, Злоба, Инвалидное Кресло... и фальшь, кругом фальшь!
– Ты хотя бы о родителях подумала?
– продолжал Костя, не дождавшись ответа.
И тут Нику словно прорвало.
– Да, как раз о них-то я и подумала! Об их распрекрасной светской жизни. Это ведь только летом меня можно сплавить куда подальше, а зимой придется терпеть калеку на светских раутах, - с издевкой сказала она.
– И о тебе подумала. Зачем заставлять тебя лгать и выдумывать несуществующие поездки в город...
Звонкая пощечина взрывом оборвала эту тираду, и стало невыносимо тихо. Костя, как в замедленной съемке, отступил от кресла Никандры, удивленно глядя на свою ладонь, будто она действовала сама по себе. Сейчас казалось неправдоподобным, что он мог ударить Нику, но в тот миг, когда он услышал ее дурацкие обвинения, что-то в нем сорвалось, будто лопнула пружина.
Ника приложила руку к горящей щеке. Наверное, она должна была обидеться, но в ней поднималось лишь недоумение: человек, которого уличили во лжи, не отреагирует так, как Костя.
– Пожалуйста, давай никогда-никогда не лгать друг другу, - сказала она и, желая покончить со всеми недомолвками, выпалила: - Твоя соседка рассказала, что ты никуда не уезжал.
– Верка? Ей-то зачем трепаться?
– искренне изумился Костя, и вдруг его обдало холодным потом.
– И ты могла из-за Веркиного вранья перерезать себе вены?
– Нет, не то, - она энергично замотала головой.
– Я устала быть обузой: для отца, для мачехи, для Полины. И я думала, что для тебя тоже, - почти шепотом закончила она.
– Не знаю, как насчет Полины и мачехи, а про отца ты зря. Он тебя любит.
– Любит? Он меня даже не замечает. Мне хоть из кожи вон лезь, думаешь, отец посмотрит на мои рисунки? Будь я хоть Пикассо, для него я - пустое место. Я для него как мебель. Диван он тоже любит не меньше, чем меня.
– Скажешь тоже. Придумала себе...
– Конечно, придумала!
– зло оборвала его Ника.
– Как и то, что на следующий день после похорон мамы я забежала в мастерскую и увидела, что он целуется с натурщицей! К несчастью, я тогда еще умела бегать!
Слова, так долго хранимые под гнетом, сами собой вырвались наружу. Она никогда никому не говорила об этом и сейчас, вдруг почувствовав стыд от признания, опустила голову и спрятала лицо в ладонях.
– С твоей мачехой?
– ошарашенно спросил Костя.
– Нет, она появилась после. Их было много. Анастасия просто оказалась умнее других. Она делает вид, что ничего не замечает, и не устраивает сцен.
– Так он знает, что ты?..
– Нет. Я никому не говорила. Зачем? Будет только хуже. Ему станет противно меня видеть, и только, - пожала плечами Ника.
– Сейчас между нами вежливое безразличие. На самом деле это нормально. Так живут многие. Все друг другу в чем-то лгут.
– Правильно. Верка наврала, а я оказался крайний.
– Ты - исключение, поэтому я и испугалась, что ты такой же фальшивый, как остальные.
– Ну вот, я исключение, ты исключение, а говоришь, что все врут, - усмехнулся Костя.
Ника хотела промолчать, но чувство справедливости заставило ее быть честной до конца.
– Я не исключение. Все это время я лгала тебе, что верю, будто смогу вылечиться. Этого не произойдет. Никогда. Просто я боялась, что если ты перестанешь заниматься со мной, тебе станет скучно, и ты уйдешь.
– Ерунда! Ты еще поправишься.
– Не надо! Я не хочу больше обманывать ни тебя, ни себя. В моей жизни чудес не бывает.
– Ну почему ты ни во что не веришь? Не веришь в то, что сможешь ходить. Не веришь, что мы друзья. Почему ты все время ищешь дурацкие причины? Разве я не могу ходить к тебе просто так? Дружить - значит верить, - сказал Костя.
"А любить - значит, все время сомневаться", - обреченно подумала Ника.
ГЛАВА 18
Костя просидел у Ивановых долго. Он знал, мать будет ругаться, что он исчез на полдня, но это было неважно. Пошумит и отойдет. Куда она денется? По дороге домой Костя решал дилемму, стоит ли все же зайти в лес за палками или лучше сначала показаться матери, а потом отправиться в лес.
К нему подбежал тощий, длинный, как полено, пес с короткой черной шерстью. Это была дворняга месяцев четырех, уже не умильный маленький щенок, которого хочется потискать и приласкать, но еще и не взрослая собака. Жизнь уготовила ему незавидную судьбу общественной собачонки дачного поселка, когда в сезон летних отпусков дачники сообща подкармливают ее объедками со своих столов, а потом разъезжаются по городским квартирам, оставляя беднягу среди пустынных домов погибать голодной и холодной смертью.