Костяная корона
Шрифт:
Сюда и ушли, гонимые отовсюду, северные народы острова Сиинир – нобилиллы. Никто не знает, как они пробрались туда, но теперь древний народ чах под сенью черных деревьев.
На еле видной невооруженному глазу тропинке, заросшей пожухлой, черно—зеленой травой,виднелись четыре силуэта. Они осторожно переступали через ловушки, поставленные их народом, чтобы пауки и волки не смогли добраться до их деревнинезамеченными. Последней деревни. Несколько десятилетий назад народ черносердечных был выгнан людьми с их земель и скитался по острову, убегая от гонений, скрывшись в Черном лесу. Еще двадцать лет назад их было куда больше, и для того, чтобы построить жилища, нобилиллам пришлось драться за
Последним, среди бесшумно двигающихся силуэтов, шел молодой, черноволосый нобилилл. Он уверенно переступал через ловушки, и думал о чем—то своем, изредка обращая внимание на яростные перешептывания своих спутников. Мать дала ему имя Остарион, а отца он не видел в своей жизни, гадая, погиб ли тот на войне, или пропал без вести в этом лесу. Никто не смог дать ему ответа, даже старейшина, бывший советник короля нобилиллов, управляющий последней деревней.
Нобилиллы осторожно пробирались через бурелом, изредка переругиваясь между собой:
– Зачем мы только понаставили этих ловушек, – ворчал Малт, низкий и крепкий светловолосый юноша с правильными чертами лица и зелеными глазами, – они все равно их не останавливают! Даже если пара этих тварей запутается, остальные пройдут. Нам надо самим уничтожить их логово, сжечь его, пропади оно пропадом! Но нет, мы сидим на болоте и изредка выбегаем за сухими ветками, которых и на болоте предостаточно!
– Все сухие деревья на болоте вырублены еще пару месяцев назад, – осадил его Йонас, один из сыновей старейшины деревни. – Тем более, лишний шум может привлечь к деревне пауков. Нас итак осталось не многим более двух сотен, а пауки подходят к стенам слишком часто. И если мы оставим деревню без защиты – мы все умрем быстрее, чем здесь подует свежий ветер.
– Здесь он никогда не подует, – усмехнулся Остарион. – Так что мы можем жить еще очень долго.
– Благодаря этим ловушкам ты до сих пор жив, Малт, – раздраженно ответил самый старший среди них, высокий черноволосый Кип. – Пауков слишком много. Ты хочешь, чтобы мы совсем сгинули? Мы стараемся выживать, потому что люди почти уничтожили нас. Я видел, как они резали моих родителей, видел, как они жгли наш город, видел их мерзкие лица и пока я не отомщу им, не увижу ужас на их лицах, я не погибну, поэтому иди и помалкивай!
– Старейшина говорит, снаружи все считают, что мы уже сгинули, – высокомерно сказал Малт. – Он был там, снаружи, они все думают, что нас больше нет! Мы уже часть прошлого.
– Пусть думают, что хотят, – Остарион осторожно переступил через натянутую веревку. – Мы еще скажем о себе пару слов.
– Мы выйдем из этого леса, только когда над нами будет весь день светить солнце. А это никогда не произойдет.
– Да, ты прав, – спокойно ответил Остарион. – Только что с того, что ты прав? Это совершенно ничего не дает. Ты не знаешь, что произойдет завтра, послезавтра, даже через пять минут, пропади они в Бездне! Когда—нибудь мы отсюда выйдем. И не надо ждать ветра в лесу или солнца в небе.
– Скажи это тем, кто сейчас лежит на дне болота.
Остарион замедлил свой ход и отвернулся от остальных. Перед ним, словно наяву, предстали погибшие нобилиллы. Они срывались с деревьев, умирали от болезней, но их тела неизменно лежали в центре болота. Бледные, чистые, словно живые, казалось, они вот—вот встанут и выйдут на землю, но это было не так. Там же лежала и его мать. Пятнадцать лет назад она умерла от лихорадки и ее похоронили в воде. Остарион не помнил ее лица, но изредка видел ее, лежащей в болоте, скрытой ото всех серым камышом. Лишь старики изредка
Воспоминания захлестнули Остариона, но он не простил бы себе, если бы хоть кто—то видел его слезы. Юноша перестал плакать, когда первый раз вышел на охоту – это было еще десять лет назад. Сейчас ему было девятнадцать.
– И зачем ты только это упоминаешь, – вздохнул Малт. – Мне хватает того, что я вижу их каждый день.
– Тихо! – прикрикнул Йонас. – Мы пришли. Принимайтесь за работу и без звука!
Нобилиллы вышли на поляну, на которую едва проникал лунный свет, отчего она была куда светлее и прекраснее всего леса, который мрачной стеной обступил ее. Остарион оглянулся на него и вздрогнул. Черные кроны деревьев в свете луны казались иссиня—черными, пугающими, словно монстры из детских сказок, пришедшие наяву. Все нобилиллы ненавидели этот пугающий лес, но не могли уйти, боясь людей, прогнавших их сюда. Они мечтали об этом все двадцать лет, что выживали в Черном лесу, но каждый раз разворачивались, едва лишь вставая на дорогу к выходу. Вскоре, нобилиллы забыли, что отсюда есть выход, и некоторые наиболее смелые нобилиллы, среди которых был и Остарион, изредка бродили по лесу, стараясь найти уже заброшенные тропы. Они не знали, что люди раскаиваются в содеянном и не смеют даже взглянуть на священный город, утерянный и для них. Изредка Остарион говорил, что им пора отсюда уходить – или они все здесь погибнут, но старейшина останавливал их каждый раз, стоило им только согласиться с молодым нобилиллом. Остарион ругал их, но и сам слушался старейшину, не смея перечить.
Сейчас он осторожно ломал ветви валежника, сбрасывая их в кучу, заодно прислушиваясь к звукам в лесу. Было тихо. Рядом с ним стоял Малт и, видимо, хотел поговорить.
– Откуда у тебя этот меч? – наконец спросил он шепотом.
– От матери достался, – ответил Остарион, отламывая очередную сухую ветвь.
– Я его раньше у тебя не видел. Почему ты не ходил с ним?
– Не было нужды. У меня был другой меч, – Остарион вспомнил свой старый клинок, покрытый сколами и затупленный настолько, что наточить его было невозможно. Несколько дней назад нобилилл выкинул его в болото. Теперь же, ощущая тяжелую темную сталь у себя за спиной, Остарион чувствовал себя гораздо спокойнее, чем раньше.
С этим мечом он мог уйти отсюда – однажды ему даже удалось дойти до края леса – солнце вовсю освещала пожухлые деревья и кустарники, кучи опавших листьев покрывали собой красноватый песок. Остарион запомнил дорогу туда и вернулся обратно в деревню, взволнованный и взбудораженный, но его рассказу никто не поверил. Над ним лишь посмеялись и только. Остарион же мечтал выйти к тому месту еще раз – чтобы наконец покинуть проклятый лес. Были и те, кто уходил из деревни, пытаясь уйти – но о них уже никто ничего не слышал очень давно.
На поляне не было паутины, словно по ней никогда не ходили пауки. Даже над ней не было и следов склизких белых нитей, как будто это место было для них особенным.
За поляной, в лесной глуши, где иногда каркали вороны, вдруг стало очень тихо. Остарион увидел в лесу мягкий отблеск лунного света. Едва слышимый перестук лап послышался откуда—то из глубины леса. Нобилиллы тут же прекратили ломать ветви и отступили к центру поляны, на ходу вытаскивая оружие. И вот, на освещенную лунным светом поляну осторожно ступила мохнатая паучья лапа. Твари заходили со спины, надеясь застать нобилиллов врасплох. Но было уже поздно.