Костяной браслет
Шрифт:
Сольвейг кивнула:
— Да. Я этого не знала!
— Но учти, — продолжал ее собеседник. — Молодые женщины не умеют правильно вырезать. Они слишком мягкие. Да и старухи не умеют. — Бруни наклонился к Сольвейг, и она почувствовала на себе его смрадное дыхание. — Но им тоже можно найти применение.
— Вот, значит, как ты думаешь? — яростно спросила Сольвейг.
— Я никогда не встречал незамужнюю женщину, которая была бы хорошим резчиком. Да что там, я и вообще хороших женщин не встречал.
Девушка
— Так ты был против того, чтобы меня взяли на корабль? — резко спросила она. — Ты был заодно с Бергдис?
Бруни пропустил ее вопрос мимо ушей.
— Но, дорогуша, как бы там ни было, мы с тобой подходим друг другу. Так-то! — Он обнял Сольвейг за плечи.
— Нет! — Голос ее звучал сердито. Она попыталась отстраниться и нечаянно наткнулась ладонью на острие шила.
Будто молния ударила ей в руку. Сольвейг громко вскрикнула. Горячая алая кровь забрызгала ей платье, а когда девушка приложила руку ко рту, она измазала в крови и лицо.
Она зарыдала в ярости:
— Смотри! Смотри, что я из-за тебя наделала.
— Я перевяжу тебе руку.
— Убирайся! — всхлипнула Сольвейг. — Я сама.
Большой палец ныл. Остальные пальцы почти не двигались, вся рука покраснела и стала горячей. Левое запястье и предплечье наполнились пульсирующей болью. Два дня она просто сидела на носу судна или у мачты, баюкая руку, замотанную в сальные отрезки полотна.
Бергдис отчитывала девушку за то, что она теперь не могла помочь со стряпней. А Рыжий Оттар злился, ибо вырезать она тоже не могла.
За лодкой вслед летели странные темнокрылые и острохвостые птицы. Сольвейг медленно прошаркала к корме, чтобы расспросить о них кормчего.
— Это поморники, — ответил Торстен. — Один из видов. Их нечасто можно встретить так далеко в море.
— А что они тогда здесь делают?
Торстен посмотрел на нее долгим взглядом, и она вдруг подумала, что никогда еще не встречала человека с таким пронзительным и немигающим взглядом, который мог смотреть сквозь волны океана и достигать взором до самых краев света.
— Почему они тут? — еще раз задала она вопрос.
Торстен повел широкими плечами:
— Я могу поведать тебе многое о приливах, о звездах и ветрах, о том, где плодятся моржи и где кормятся киты. И о птицах. Но не все… — Тут шкипер развел руками и медленно покачал головой: — Они не такие, как у нас на фьорде. У этих клювы и хвосты острее.
— Острые, будто шило.
Сольвейг шумно втянула воздух и поморщилась.
— Я видел, как с тобой разговаривал Черный Зуб. — Торстен поглядел ей прямо в лицо. — И как хватал своими лапами. Будь осторожна.
Не успела девушка вернуться на середину судна, как к ней подошла Эдит и пристроилась
— Болит?
— Да, ужасно. И еще озноб.
Эдит сощурилась и кивнула.
— И не только рука.
— У тебя болит сердце, — отозвалась молодая женщина.
Сольвейг в отчаянии замотала головой так, что ее золотые волосы заметались из стороны в сторону.
— Ох! — вскрикнула она. — А что, если я никогда не доберусь до Миклагарда?
— Я понимаю тебя, — ответила Эдит и очень бережно сжала ей правую руку. — Я правда понимаю.
Сольвейг втянула щеки и шумно сглотнула.
— Ожидай худшего, — наставляла ее Эдит. — Тогда все остальное покажется тебе блаженством. Ты сможешь удивляться даже самым ничтожным радостям.
Девушка уставилась на нее во все глаза. «Темные волосы постоянно лезут ей в глаза, — подумала она. — Будто блестящая челка у длинношерстного пони. Кажется, будто она всегда улыбается, даже если это не так. И тихо бродит вокруг меня ласковой тенью».
— Ожидать худшего? Тебе приходится так поступать, да? — Сольвейг запнулась. — Я знаю, что ты — невольница Оттара. Его рабыня…
Эдит скрестила ноги и накинула шаль. Из покрывала выпал черный жук и быстро побежал по палубе.
— Видишь? — спросила женщина. — Он свободен. Может идти, куда захочет.
— Но он не знает о своей свободе. И не знает, куда бежит.
— И что тогда лучше? Обладать свободой и не знать, что с ней делать, или быть рабом, но иметь цель?
— Звучит как загадка.
— Ты знаешь, что я из Англии?
— Да.
— А знаешь, где находится эта страна?
— На юге.
— На юго-востоке. Напротив Дании. За двумя группами островов.
— Шетландские, — вспомнила Сольвейг.
— И Оркнейские.
— А! Это ведь оттуда привез Слоти шахматные фигурки.
— Да, — ответила Эдит. — Он рассказывал мне об этом.
— Мне нравится, как ты говоришь на нашем языке. Как ты пробуешь слова, словно ступаешь по тонкому льду.
— Так и есть, — улыбнулась Эдит и подвинулась поближе к Сольвейг. — А ты хочешь знать, что… что случилось со мной?
— Ох! — выдохнула девушка. — Расскажи мне все!
— Нас атаковала ватага шведов.
— Но почему?
— Это как-то связано с проклятием. Его наложила старая Хильда… она была нашей знахаркой.
— И что они сделали?
— Они убили Хильду и пронзили моего отца копьем. — Эдит приложила руки к горлу.
— Нет! — вскричала Сольвейг.
— Отец был вождем. Они уволокли меня прочь от детей.
— Детей?! — не поверила своим ушам девушка. — У тебя есть дети?
Эдит печально опустила голову и показала два пальца.
— О, Эдит!
— Эмма, — прошептала та. — И Вульф.