Костяной
Шрифт:
Они поздоровались. Я почувствовал легкое нетерпение Ставры и такое же, но поярче, – Лоды.
– Идем? – осведомился Лода. – Втроем?
– Ждем, – сказал я, – четвертую.
Нетерпение стало заметнее – щекотное чувство чуть выше шеи. От сильных чужих эмоций у меня, бывало, волосы вставали дыбом. А однажды страх и боль другого чуть не утянули на дно бытия и меня.
Пел-Ройг появилась через минуту. Куртка из рыжей кожи казалась серой по сравнению с ее волосами – с них будто искры сыпались. Веснушки, двумя крыльями от переносицы,
Только из-за волос я и заметил ее тем вечером много зим назад. Когда эти волосы уже примерзали ко льду.
Задаток – треть – я сразу отдал Пел.
– Пошли, – сказал я. – К вечеру будем там. Правило одно – делать все, что я говорю. Быстро и без вопросов.
За холодную ночь лес почти осыпался. Рыжеватые листья шуршали под ногами. Прозрачные пауки бегали по паутинам, развешивая их по всему лесу.
От железных деревьев я старался держаться подальше, каменных же не сторонился. Пока мы двигались по тропе – тут она была. Через какое-то время хорошо знакомый Лохматый лес кончался, и начинался уже сам Дол, чаша, полная странностей.
Мы шли уже целый час, никто ничего не спрашивал, и это было прекрасно.
Пока навстречу не попался кожейлу.
Он пер, конечно, прямо по дороге, шоколадно-темный, с белыми полосами от клина безглазой морды до острого хвоста. Встречный ветер пел, разрезаемый широкой башкой. На костяных лопатках у висков нацеплялись лентами листья двуросли. Я чувствовал его как темную волну на уровне шеи. Чуждые эмоции я могу ощущать, пусть и искаженно, но понимать – нет.
– Идти и не дергаться! – приказал я, не сбавляя шага.
Пел-Ройг ухнула шепотом и придвинулась чуть поближе, продолжая, впрочем, шагать. От нее пахло выпечкой.
Я оглянулся. Ведомые, конечно, встали как вкопанные.
– Идти! – рявкнул я.
Зверь был уже тут. Ярдах в трех от нас он оттолкнулся и перемахнул всю группу. Земля дрогнула. Никогда не мог понять, как такое огромное животное может так легко прыгать, но за всю историю ни один кожейлу ни на кого не наступил.
– Это что? – спросила Ставра зло. Грач Лоды оставался на его плече только потому, что хозяин сгреб его, зажал головой, рукой и шеей. Я не мог понять, зачем он так с птицей – испугался, видно. И сильно, гораздо сильнее Ставры. Тоже мне.
– Это – зверь, нелюдской, – сказал я. – Эреш.
– Мог бы предупредить.
– Я же сказал, слушаться меня.
– Эреш опасны.
– А при чем тут их звери? Человеческие волки куда опаснее. Или вот, например, езны – вполне безобидные типы, если еще где-то есть. А езный конь – это жуть что такое.
– Так эта тварь не могла причинить нам вреда?
– Нет. Даже у нежити свои звери. И далеко не все из них опасны.
– А что, тут водятся? – спросил Лода.
– Вот именно тут – нет.
Я отвернулся от них, махнул рукой, и мы пошли.
Минут через десять впереди посветлело, засинели сизые кусты опушки, и мы вышли к ржавому железному столбу,
Постояли, посмотрели вдаль. Мне оно было не нужно, но Ставра попросила показать, где Торнадоре. Показал.
От столба дорога шла вниз, и я начал забирать вправо.
– А чего не прямо? – спросил Лода.
Терпеть я этого не могу, когда лезут с вопросами.
– Там мы не пройдем. Будем огибать по лесу, – сказал я.
– Почему? – поинтересовался Лода.
– Зачем? – спросила Ставра одновременно с ним.
Это было уже многовато. Я выразительно посмотрел на них.
– Там Резы, – ответил я.
– Кто это?
– Не кто, а что. Резы, подземные провалы. Там железо под ногами, а не земля. Проржавело все, я подходил к краю. На столбе – табличка, довоенная. Рез-чего-то-там, дальше оплавлено. Корни, которые свешиваются внутрь, чуть светятся, но освещают только пустоту. Я бросил туда факел, он упал в воду. Футах в ста внизу.
– Тогда пошли левее, чего? Такой же лес, как справа, но так же быстрее?
Я начинал уставать.
– Там зеркало. Высокая стена из полированной стали, упремся в нее.
– Ну и местечко! – сказал Лода. – Теперь понятно, почему поход столько стоит.
– Нет, – возразил я. – И я очень надеюсь, что и не будет понятно. Двигаем дальше.
…Это был уже Шумный лес, не Лохматый – настоящий Дол. Железные прутья торчали тут и там из-под земли, на дне круглых ям, затянутых паром, с шипением бродили кислые лужи. Вокруг росла скрипель, ее твердые золотистые листья раскачивались с характерным визгом. Супь лопотала беспрестанно. Не любил я этот отрезок пути.
Лес был негустым, иногда прерывался – то ручьем, то просекой, то пожарищем. Тропинки сплетались и расплетались, я игнорировал их, просто придерживаясь нужного направления.
В одном месте пришлось сделать хороший крюк – я чуть не наступил на остатки лицевой пластины беомальда, меня аж мороз продрал.
Череп беомальда рассыпается довольно быстро, если не защищен от воздуха тканями его тела. Темнеет, крошится, на нем поселяется мох, неделя – и нет его.
Раз я еще видел вытянутые очертания этой большой кости, со всеми ноздрями и глазницами, при жизни затянутыми кожей так, что снаружи беомальды выглядели слепыми, значит, кто-то убил эту громадину совсем недавно.
На этот раз никто ничего не стал спрашивать, просто пошли за мной.
Это были неспокойные места. Давным-давно я нашел здесь останки пустотелого, изрезанного боевой магией. Я только раз видел ее в действии, но обожженные порезы магических ударов с тех пор ни с чем не путал.
Сюда захаживали разные странные существа. И гоняли их отсюда не менее странные. Вообще-то можно было всю жизнь прожить в Ардватри, не увидев ничего, кроме домов и людей. Мне было сложно это представить, но, похоже, мои ведомые были как раз из таких. Я уже устал чувствовать их однотонное непреходящее удивление.