Кот да Винчи
Шрифт:
После развала Римской империи потомки великих патрициев потеряли не только дань и наложниц, но и былую славу и величие. Теперь первые страницы летописей занимали другие государства. Их достижениям пели дифирамбы, их считали вершителями истории и двигателями прогресса.
От переполнявших эмоций лицо диктатора стало пурпурно-красным. Виски были предусмотрительно облеплены пиявками. Но это мало помогало. Придворные знали — в таком состоянии Лоренцо Медичи лучше не трогать.
— Где же Леонардо? — громко, чтобы услышали затаившиеся под дверью
— Занят, — приняла удар на себя маменька. — Рисует на свадьбе.
— Как? Лидер республики в критическом состоянии, а придворный изобретатель занят? Дожили! А вот до его возвращения я доживу вряд ли.
Лицо диктатора приобрело багрово-синюшную окраску. Пиявка с левого виска захлебнулась и упала замертво. Лоренцо полегчало. Ему всегда становилось легче при виде чужих страданий.
— Вы, маменька, надеюсь, прочли последний номер императорской летописи «Сильные не от мира сего»? — спросил Медичи.
— Конечно. Статья про ядовитые духи Клеопатры очень даже практична... Кстати, как вам мои духи?
— Какие духи? Мировая экономика на пороге золотого дефолта. Французы научились делать из свинца золото!.. — вторую пиявку постигла участь первой.
— А я давно говорила, что наш изобретатель худший в Европе. Даже шведы, и те изобрели туалетную бумагу. А Леонардо, что сделал он?
— Предложил нарезать эту бумагу на квадратики и использовать в качестве салфеток, — парировал Лоренцо. — Ладно, хватит валяться. Одеваться мне!
Диктатор уже чувствовал, что смерть двух пиявок не была напрасной: в голове слегка прояснилось, и даже вызрел какой-никакой план.
Появившийся камердинер, повинуясь жесту хозяина, извлек из шкафа лучший парадный мундир, который Медичи надевал лишь по самым большим праздникам: на отречения и поминки друзей-императоров.
— Это мы еще посмотрим, чей изобретатель лучше, — ехидно улыбнулся диктатор.
Флоренция бурно праздновала рождение новой ячейки общества. Для этого имелись две веские причины. Во-первых, горожане разминались перед празднованием Дня Республики. Во-вторых, боролись с трезвостью — по тем временам худшим из пороков.
Леонардо исполнял роль свадебного художника, которому пришлось запечатлеть празднество в эскизах. Занятие само по себе неблагодарное. Потом каждый из гостей начнет возмущаться, что лицом в салате спал не он, и требовать, чтобы художник перерисовал заново. Поэтому Леонардо никогда не соглашался на такую работу. Он и сейчас не понимал, как дал себя уговорить. Да еще бесплатно.
Кардинал Оливьетти по собственному почину исполнял роль свадебного генерала.
— Горько! Горько! — вопил кардинал, пока ему не дали запить аджику вином.
Молодожены не могли не уважить столь почетного гостя, каждый раз вскакивали и целовались.
В один из таких моментов в зал вошел правитель республики. Гости аплодисментами встретили Лоренцо Медичи.
— Тост! — объявил законно
— Браво! — захлопали в ладоши гости, хотя едва ли ктонибудь что-нибудь понял.
Медичи выждал, пока зал успокоится, и продолжил:
9
Sed semel insanivimus omnes — однажды мы все бываем безумны (лат.)
— Флорентинцы! Через неделю День Республики. В этот благословенный праздник я хочу преподнести подарок жителям нашего города. Мешок с золотом получит тот... — Лоренцо выдержал многозначительную паузу, чтобы сумма дошла до затуманенных мозгов горожан, — кто прославит Флоренцию и попадет в европейскую летопись «Сильные не от мира сего».
Идея заставить горожан поработать на имидж республики была первым шагом в пиаркомпании диктатора. Вторым шагом Лоренцо Медичи планировал воссоздать великую Римскую империю.
Укрывшись от любопытных глаз в кабинете диктатора, Леонардо и Лоренцо Медичи озаботились предстоявшим празднованием Дня Республики.
— Лео, я надеюсь на тебя. Приедут правители всех великих держав. Мы должны удивить чем-то грандиозным, — возбужденно расхаживал по комнате Лоренцо Медичи. — Фейерверки, католический хор, медведи... все это банально. Может, сжечь город?
— Было. Нерон уже сжигал Рим. В 64 году.
— Эх, — раздосадованно махнул рукой диктатор. — А что если устроить соревнования по разным видам спорта?
— Тоже было. Олимпиады с 776 года до нашей эры. У греков.
— Вот видишь! Все гениальное придумано до нас, — возмущался несправедливостью диктатор. — Остаются фейерверки, католический хор, медведи...
Обиженный диктатор надул губы, как это умел делать он один, сел в позу роденовского мыслителя и призадумался.
— Есть у меня одна идейка, — прервал затянувшуюся паузу Леонардо. — Новая игра. Бычий пузырь называется.
— А поподробнее? — встрепенулся диктатор.
— Играют две команды по одиннадцать человек каждая. Надутый бычий пузырь в руки брать нельзя. Играют ногами. Кто за девяносто минут забьет больше пузырей в ворота противника, тот и победил.
— А кто проиграл, — просиял Лоренцо, — проставляет победителю пузыри с вином, в эквивалент пропущенным мячам.
— Отличная идея, диктатор.
— Вот только одна загвоздка, — помрачнел Медичи. — Экономика Флоренции еще не оправилась от неурожая маслин. Теперь ей угрожает уничтожение быков. Извини, после празднования игру придется запретить.
Лоренцо порылся в карманах массивного красного халата и извлек свинцовый брусок:
— Это тебе мой подарок.
Леонардо недоуменно посмотрел на кусок дешевого металла. Лоренцо поманил его пальцем и прошептал на ухо: