Кот да Винчи
Шрифт:
На кухне я выпила залпом почти пол пузырька валерьянки. Тётя ложилась спать всегда рано, поэтому из её комнаты уже раздавался весёлый храп.
Я зашла в свою комнату, как вдруг потух верхний свет.
Моё сердце бешено заколотилось, стремясь выскочить наружу, а чашка, из которой я выпила только что воду, прилипла к моей ладони. Не в состоянии стоять в темноте, преодолевая оцепенение, я подошла к выключателю и щёлкнула им, но выключатель почему-то не сработал… И вдруг на крыльце тихо скрипнула половица… Я
Я стояла в тёмной комнате, прилипнув к стене. Свет уличного фонаря освещал часть двора и, переведя взгляд на окно, выходящее во двор, я во тьме разглядела, что чья-то тень, зайдя на крыльцо, быстро спустилась с него, потом опять зашла на крыльцо и остановилась… Кто-то осторожно постучал в окно веранды, выходящее на крыльцо…
Я бросилась в комнату к тёте Свете и стала её будить, хотя это было не так просто.
Поняв, наконец, в чем дело, тётя медленно встала и пошла к двери. Смело взяв швабру на случай атаки и открыв входную дверь, тётя зычно крикнула во тьму:
– Кто там?!
Но на крыльце никого не было. Закрывая дверь, тётя Света посмотрела на меня и от удивления подняла брови.
– Что такое? – не поняла я.
– Это я тебя хочу спросить? – И она взволнованно подвела меня к зеркалу.
В отражении я увидела своё мертвенно-бледное лицо, полное страха и ужаса. От чего мне стало ещё более не по себе. Тётя Света приложила ладонь к моему лбу…
Неожиданно со стороны улицы кто-то крикнул: «Пожар!»
Раздался быстрый топот чьих-то ног.
– Света! Света! – прокричала какая-то женщина с пустыми, звенящими вёдрами в руках и побежала дальше.
Тётя Света выскочила на улицу.
– А! – воскликнула она, увидев вдалеке мерцание огня. – Дом бабки Ефросиньи горит! – И, как будто спохватившись, добавила:
– Господи, надо же скорее тушить!
Наказав мне, оставаться дома, она схватила в кухне два цинковых ведра для воды и побежала вслед за женщиной и несколькими мужчинами.
Чувствуя себя совсем разбитой, я села на крыльцо, подперев голову ладонями и глядела на дорогу, по которой бежали ещё какие-то люди на пожар. Потом я встала, подошла к забору из штакетника и посмотрела в ту сторону, где вдалеке горел дом бабки Ефросиньи.
Неожиданно около меня появился Он.
Я вздрогнула и отпрянула в испуге от забора.
Он спокойно вздохнул.
– Не пугайтесь, это ещё не страшно…
– Что не страшно? – дрожащим голосом переспросила я.
Он промолчал.
– Послушайте, Вы можете не подкрадываться? Вы меня постоянно пугаете… – проговорила я с раздражением.
– Хорошо, я буду издавать какие-нибудь предупреждающие сигналы, а потом уже появляться, – засмеялся он.
Услышав его искренний смех, у меня мелькнула мысль, что он не похож на какого-то злодея, но фраза «Это ещё не страшно…», сказанная им вначале разговора, клином застряла у меня в мозгах.
Огонь потихоньку угасал; людям удалось его остановить ещё до приезда пожарных, хотя клубы дыма продолжали заполонять всю улицу. Вдруг среди общего шума раздались резкие крики. Я, волнуясь, вглядывалась в тёмные силуэты, бегающие около обгоревшего дома, но ничего понять не могла.
– А что Вы здесь ночью делаете? – вспомнила я вдруг о ночном госте.
– Я?! – удивился он. – Я живу здесь, неподалеку, и меня привлекла паника. Вот и всё…
– Привлекла паника?! – переспросила я недоверчиво.
– Да, – он усмехнулся. – Мне всё это интересно…
Он пристально на меня посмотрел, пройдясь взглядом от головы до моих ног, потом отвернулся и, чему-то засмеявшись, заметил, что бы я не обращала на него внимания, потому что у него просто весёлое настроение.
Я нахмурилась, хотя сердце, как прежде, уже не выпрыгивало. Я немного успокоилась.
Подул лёгкий ветерок и принес с собой запах горелого жилья. По дороге возвращалась с вёдрами тётя Света. Вид у неё был усталый и подавленный.
Я оглянулась на юношу, но рядом со мной уже никого не было и, обернувшись ещё раз вокруг себя, подумала, что этот парень каждый раз как-то странно исчезает.
– Это ужасно… – проговорила тётя Света, печально посмотрев на меня.
– Что такое? – с трудом выдавила я.
– Бабка Ефросинья умерла, задохнулась…
Я почувствовала, что побледнела.
– Это страшно, – тихо проговорила она.
Я вздохнула и почему-то пробормотала слова ночного гостя:
– «Это ещё не страшно…»
В эту ночь я так и не могла заснуть. Очень долго сидела, вглядываясь в ночник, который тётя, обеспокоившись моим состоянием, не выключила. Дождь грустно постукивал, обливая окно своими бесконечными слезами.
На утро у меня был мертвенно-бледный вид с синевой вокруг глаз. Тётя даже руками всплеснула и запретила мне вставать с постели.
Некоторое время я послушно пролежала в кровати, но, как только она вышла из дома, заперев за собой дверь на ключ, я вылезла из окна, и отправилась к пню.
Зачем? Я и сама не знала…
По дороге я прошла мимо обуглившихся деревяшек, оставшихся от дома бабки Ефросиньи, от которых всё ещё шёл дым. Ужаснувшись, я продолжала свой путь…
Около пня с розовым мхом никого не было. Я посмотрела по сторонам, а потом с наслаждением упала в изумрудную траву.
Странно, но она не была мокрой, хотя солнца было мало для того, чтобы она была полностью сухой.
Небо было угрюмое, даже сердитое… Кое-где плыли кучевые, как будто наполненные копотью, облака, а со стороны леса наступала злая, чёрная туча… У меня закружилась голова, и я закрыла глаза…