Кот госпожи Брюховец
Шрифт:
– Я-то в основном беседовал с инженером. Занятный человек.
– А как вам показался грек? – неожиданно спросил Вирхов.
– Выразительный, – пожал плечами доктор. – Знаком, судя по всему, с калокагатией. Интеллектом не блещет. А что?
– Этот самый грек, кажется, до безумия влюбился в нашу сыщицу.
– Не может быть! – Доктор вскочил и забегал по кабинету. – Она мне ничего не говорила! Невероятно! Он слишком глуп!
– Не говорит ли в вас ревность, милый доктор?
– Какая ревность! Скорее Мария Николаевна испытывает странную ревность ко мне.
– У вас есть подтверждения? – Вирхов иронически улыбнулся.
– Она проговорилась ночью, что следила за мной на Петербургской стороне...
– И что же вы делали в районе Посадских?
– Навещал несчастную девушку, несколько дней назад она случайно оказалась на моем пути, была на сносях.
Доктор плюхнулся на диван.
– Ясно, – ответил Вирхов. – Конфиденциальное дело Марии Николаевны Муромцевой – расследование вашей тайной жизни, дорогой Клим Кириллович.
– Почему тайной? – возмутился доктор. – Я ничего не скрывал. Не афишировал, конечно. Но, право, руководствовался самыми невинными и благородными побуждениями.
– А нельзя ли узнать имя вашей посадской мадонны? – осторожно спросил Вирхов.
– Можно. Ульяна Фроловна Сохаткина.
Вирхов побагровел.
– А отца ее младенца зовут Василием?
– Откуда вы знаете? – опешил доктор.
– Оттуда, – отрезал Вирхов. – Советую вам, милый доктор, оставить попечение вашей клиентки. По нашим сведениям она связана с преступником.
– Я догадывался, – растерянно ответил доктор.
– Но вы не догадывались, что у полиции руки коротки, чтобы предать злодея суду.
– Не понял, Карл Иваныч, о чем вы?!
– Главное, чтоб вы поняли – этот преступник готов на все. И дурочка Ульяна ему не нужна. Она в курсе его подвигов?
–Кажется, что-то знает, – осторожно, боясь выдать девушку, ответил доктор.
– Считайте ее покойницей, – объявил Вирхов. – Довольно об этом. Вы, Клим Кириллович, хотели рассказать мне о совершенной вами ужасной ошибке.
– Да, – приходя в себя, подтвердил доктор. – Ночью, вернее ближе к утру, я, под воздействием винных паров, потребовал от Марии Николаевны не появляться в конторе «Господин Икс». Я считал, она там в опасности.
– Ход вашей мысли мне ясен, – поддержал друга Вирхов. – И что?
– Она согласилась! – Доктор понурился. – Но, Карл Иваныч, сегодня утром я понял, что не прав! Мы хотя бы знали, где она, рядом был Бричкин. Теперь она будет ходить неизвестно где. А вдруг с ней что-нибудь случится?
Вирхов откинулся на спинку дивана и потер ладонью брюшко – он чувствовал, что его организму требуется еще одна порция кофеина. Он кивнул письмоводителю, тот, вскочив, помчался заваривать кофе.
– Карл Иваныч! Умоляю вас! Пошлите агента в храм – пусть ходит по пятам за дочерью профессора Муромцева. Вдруг что-нибудь случится? Ведь профессор скоро приедет!
– От него пришла телеграмма?
– Телеграммы не было. Но сегодня утром мне принесли извещение о посылке из Екатеринбурга. Не понимаю, почему он отправил ее на мой адрес?
– Профессор уверен, что его семейство на даче. А что в посылке? – поинтересовался Вирхов.
– Не знаю, не успел получить. Однако в извещении указано, что там находятся образцы шпата.
– Действительно, странно. Что, ему шпата здесь не хватает?
– В уральском больше фтора содержится.
Появившийся в дверях с подносом письмоводитель, уловив паузу, шепнул Вирхову:
– Карл Иваныч, там кандидат Тернов, не решается зайти. Изволите принять?
Вирхов, не выпуская из рук кружки, поднялся и прошествовал к своему столу.
– Объявился, голубчик. – Он подмигнул доктору. – Проси.
Через мгновение в кабинете появился чистенький, отутюженный, благоухающий свежестью юный юрист.
– Добрый день, господин следователь! – поклонился он, сохраняя горделивую осанку.
– Докладывайте, Павел Мироныч, о проделанной работе.
Кандидат покосился на доктора, но Вирхов, сдвинув брови, не ответил на его вопросительный взгляд.
– По вашему указанию, Карл Иваныч, отоспался.
– Поздравляю, – усмехнулся Вирхов. – Большая победа.
– Кроме того, – не моргнув глазом, продолжил Тернов, – установил, что отец покойного Степана Студенцова ведет свои финансовые дела через банк Вавельберга.
– Ну и?
– Сам купец торгует в Гостином дворе коврами.
– Индийскими и персидскими? – иронически поинтересовался Вирхов.
– Да, – несколько сник Тернов. –Я ковры осмотрел. Вряд ли он нелегально отправляет в ковровых рулонах социалистов за границу.
– И на каком же основании вы делаете такой решительный вывод? – с издевательским вызовом спросил Вирхов.
– Ковры индийские весьма марки. Я осмотрел выставленные в витрине. Один изображает синие цветы и зеленые листья на белом фоне. А другой и вовсе лазоревый с желтыми лотосами.
– А вы уверены, что ковры индийские? – счел нужным вступить доктор.
– Уверен, – через плечо ответил Тернов. – В витрине есть табличка. Ковер индийский ручной работы. Поставщик – фирма «Ханопулос и К°».
– То, что индийские ковры поставляет в столицу фирма крымского грека Ореста Ханопулоса, мне известно и без вас, – осадил надменного юриста Вирхов, – и торгуют ими не только в Гостином дворе. Есть ли у вас, что сообщить мне по существу?
– Но почему господин Оттон, служащий банка Вавельберга, не упомянул, что сын ковроторговца Эрос Ханопулос здесь, в Петербурге?
– Я его об этом и не спрашивал, – парировал Вирхов. – И почему он должен знать, что Эрос Орестович прибыл в столицу? Господин Оттон не держит лавку в Гостином дворе!