Кот и крысы
Шрифт:
Вдруг Дунька встала.
– Я, сударь, к соседке сбегаю, - решительно сказала она.
– Не успеет стриженая девка кос заплесть, как я обратно буду.
И, не дожидаясь Тимофеева позволения, ушла в спальню.
Выскочила она оттуда очень скоро и пробежала через гостиную, ни на кого не глядя. Тимофей даже не сразу сообразил, что это хозяйка дома: только что была в дорогом парижском дезабилье, в прелестном маленьком чепчике, и вдруг на ней уж синий сарафан, на голове - повязка из ленты, и длинная русая коса, выпущенная на спину, мотнулась - и исчезла за дверью.
К
Марфа, как оно и положено утром, была дома, сидела у раскрытого окошка, шила себе рубаху.
– Бог в помощь, - сказала, входя во двор, Дунька.
– Заходи, гостьей будешь, - пригласила Марфа.
– Что так рано? Сто лет тебя не видано!
И точно - как началась суета вокруг рулетки, так Дунька в Зарядье и не появлялась. Даже когда Марфа по ночам сидела в людской - и то у Дуньки не выходило к ней приблизиться да пошептаться.
– Ох, у нас что деется! Погоди…
Дунька вошла, села и рассказала про покушение на рулетку и смерть калмыка-привратника.
– Так это к господину Архарову, не ко мне, - удивилась Марфа.
– Да к господину Захарову - тебе же другой привратник, поди, нужен?
– То-то и оно, что к тебе. Архаровец у меня уж сидит, Фаддея пытает. Толковый дяденька. С хозяином моим уж не знаю, как быть… и так едва-едва не рассорились навеки…
– Так что же?
– А то, что и тут проклятая французенка замешалась!
– сгоряча воскликнула Дунька.
– Архаровец допытывался - могло ли быть, чтобы Филимонушка покойный дверь на ночь забыл запереть? А коли не забыл - то как вышло, что она осталась открытой и этот нехристь с топором во второе жилье забрался? Слушала я его слушала - и вспомнила!
– Ну, ну?
– Вспомнила, как мы ко мне пришли да амуры в малой гостиной застукали! И ты меня надоумила Агашку следом за этими галантонщиками послать. Она потом и доложила - девка-де модной лавки хозяйка, мадам де Фонтанж, звать Терезой, а кто кавалер - Бог его ведает, за кавалером уж не уследила. Она самая!
– Ишь ты!
– обрадовалась Марфа.
– Так это надобно осторожненько до архаровского сведения довести! Пусть знает, какова его французенка - по чужим домам блудодействовать ходит!
– Да погоди ты с блудодействием, Марфа Ивановна! Помнишь, потом я Филимонушку, ох, царствие ему небесное, ругала - чего чужого человека впустил? А он толковал, что вроде мой хозяин велел пускать, да только вранье это, не велел. И тут он сболтнул… Михайлой Андреевичем того вертопраха назвал! Я-то лишь теперь все вместе свела! Дом для меня снят, Филимонка незадолго до того в Москву из деревни привезен! У нас вертопрах всего один раз и был, назвался по фамилии, я и не запомнила! Второго раза-то мой бы не потерпел! Откуда Филимонке знать, как его звать? Вот ты мне скажи - откуда?!
– Потому, думаешь, впустил, что они давние знакомцы?
– уточнила Марфа.
– А этой ночью как вышло, что чужой в доме оказался? Вот я и думаю - не впустил ли он вдругорядь Михайлу Андреевича, коли уж они такие добрые знакомцы! Ведь сколько мне служит - а ни в чем таком более замечен не был!
– Ох, это ты, матушка, хватила!
– воскликнула Марфа.
– Это в тебе злость на французенку кипит. Вот ты и норовишь все эти неприятности с ней увязать.
– Нет, Марфа Ивановна, мне на нее наплевать, - твердо сказала Дунька.
– Коли она по чужим домам с хахалем гужеваться ходит, так себя невысоко ценит. Не этот хахаль - так другой ее куда-нибудь поведет, хоть под ракитовый куст. Коли архаровцы бы того красавчика повязали - она бы урону не потерпела, иной бы тут же сыскался!
– Уймись, уймись!
– Марфа даже руками замахала на разбушевавшуюся Дуньку.
– И не вздумай сама полицмейстеру доносить! Тебе нельзя - навеки рассоритесь! Поняла ли?
– Да поняла…
– Он это из чужих уст услышать должен, даже не из моих, коли из моих - догадается, откуда ветер дует. А правда оно или неправда - сдается мне, дело десятое… Ежели не слишком приглядываться - то малость на правду похоже…
Дунька кинулась целовать Марфу в щеки и взвизгнула - напоролась на иголку.
Она поняла, что Марфа уж как-нибудь исхитрится навести Архарова на след французенки и ее беспутного дружка. Оставалось еще выяснить, что означает мешок с деньгами. Но тут уж Дунька решила пока помолчать - может, этот чудной Устин в спущенных чулках еще чего-нибудь путного расскажет? Сейчас, малость остыв, она вспоминала его возвышенную речь и сильно сомневалась, что Архаров отрядил к ней посла-проповедника. Однако ж где-то он взял огромные по его разумению деньги?!
Она убежала, а Марфа осталась думать.
Неизвестно, до чего бы она додумалась сама, но к ней явился Максимка-попович, присланный от Клавароша. Было это уже после полудня. Клаварош предупреждал Марфу, что к ней собираются гости, и просил быть дома. Несколько озадаченная Марфа попыталась вызнать: сколько тех гостей? Но Максимка и сам ничего не знал. Сказал только, что послан с соблюдением секретности: чтоб никому ни о чем ни слова!
Причина выяснилась, когда к Марфе ввалилась целая компания архаровцев: сам Клаварош, Тимофей с подбитым глазом, Федька, Демка, Сергей Ушаков и тот из Ивановых, который Захар. Был с ними и Максимка, его послали слоняться в окрестностях, пока старшие совещаются.
Марфа усадила гостей за стол и, зная мужскую натуру не по рассказам, первым делом расплескала по стопкам крепкого домашнего травника, из тех травников, что от всех хвороб. Вопросов не задавала - сами пришли, сами пусть и заводят беседу.
– С талыгаем у нас горе, - сказал Тимофей.
– Клаварош тебе, поди, не сказывал? Как та ховрейка у нас побывала - подменили талыгая.
– Что за ховрейка?
– осведомилась Марфа.
– Откуда взялась?
– Хрен ее ведает… У Тучкова спрашивать надо, он по имени назвал, да мы не разобрали. И лица не разглядеть, в накидке была. А после того, как она ему мешок рыжевья на стол бросила да сбежала - к нему и не подступись.