Кот, который сорвал аплодисменты
Шрифт:
Тут все заговорили разом:
— Чудесно! Давно пора!
— Вот что значит иметь в подругах чикагскую наследницу!
— Интересно, перестанет ли теперь наконец Дерек расти… Я помню его помощником официанта, росту в нём было тогда пять футов четыре дюйма, и он мечтал стать полицейским…
— У парня есть харизма!
— Что же будет с его поклонницами, когда они узнают о переменах?
— А как назовут новый ресторан?
— Теперь просто «Старая мельница», ведь когда-то фермеры привозили на неё пшеницу и кукурузу, чтобы смолоть муку.
—
— Ну, это не так уж трудно, — вставил Квиллер.
Сиамцы не принимали участия в беседе, да и вообще исчезли из поля зрения, так что Милдред забеспокоилась:
— А где же наша милая маленькая Юм-Юм? Как раз в это время кошечка, спрятавшись под диваном, воровски подбиралась к шнуркам Арчи.
— А где наш король-солнце Коко? — осведомился тот.
Услышав своё имя, Коко возник, словно из воздуха, чопорно переступая длинными элегантными лапами. Убедившись, что всё внимание сосредоточено на нём, он надменно перевёл взгляд с одного гостя на другого, затем повернулся и не спеша покинул комнату.
— Ну чем не Людовик Четырнадцатый? — заметил Арчи.
Компания развеселилась и отправилась на обед в гостиницу.
Глава третья
Наводившая тоску старая гостиница «Пикакс» преобразилась. Теперь она величалась отелем «Макинтош», и в вестибюле посетителей встречал портрет Анны Макинтош Квиллер в полный рост. Новое убранство интерьеров придумала Фран Броуди. В главном обеденном зале стулья были обиты клетчатой шотландкой, поэтому он тоже именовался «Макинтош». Новый шеф-повар превратил этот ресторан в лучший в городе.
Новый метрдотель — ростом всего-то пять футов десять дюймов — не был столь импозантным, как верзила Дерек Каттлбринк, но смекнул, что пришедших с Квиллером гостей следует посадить за лучший столик.
Они являли собой весёлую четверку — все одного возраста, все довольные жизнью и друг другом, хотя при этом у каждого в прошлом была своя печальная история. Достаточно сказать, что Джим Квиллер после неудачной женитьбы не устоял перед алкоголем, и только чудо помогло ему вернуться на стезю добродетели. Полли Дункан трагически овдовела в двадцать пять лет и замуж больше так и не вышла. Милдред Хэнстейбл Райкер, потрясённая катастрофой, случившейся в её семье, сумела выстоять, сохранив доброе сердце и щедрую душу. Арчи Райкеру — отцу семейства — пришлось из уст своей первой жены услышать: «Лучше я, живя без мужа, стану торговать антиквариатом, чем, имея мужа, этот антиквариат коллекционировать».
Когда все расселись и им принесли меню, Арчи сказал:
— Я бы хотел большой бифштекс.
Его
— Милый, большой бифштекс ты можешь получить и в таверне «Типси». Шеф Винго предоставляет тебе шанс раздвинуть гастрономические горизонты. Я думаю, тебе понравится маринованная в уксусе с вином вырезка с жареным луком, приправленная чесноком и чёрным перцем.
Арчи беспомощно посмотрел на остальных:
— А ты что выбрал, Квилл?
— Жаренную на филе оленью вырезку с копчёным беконом, штрудель с тушёной капустой и глазированную вишню сорта «бинг».
Обе женщины остановились на «наполеоне» из морепродуктов и на морковных вафлях под белым соусом с лимоном.
Сначала всем подали пюре из зимней тыквы в глубоких тарелках, с гарниром из свежей черники.
— Права ли я, что без влияния Милдред тут не обошлось? — спросила Полли.
— Да, это я рассказала Винго, что черника в Мускаунти — ягода, овеянная легендами.
Квиллер встрепенулся.
Он собирал местные легенды для своей книги, которая должна была называться «Были и небылицы Мускаунти».
— А для моей книги что-нибудь подойдёт? Расскажи, Милдред, а я запишу.
— Чудно! В воскресенье приноси свой диктофон на открытие выставки шитья.
— Какого шитья? — заинтересовалась Полли.
— Лоскутного. Но теперь мы будем выставлять не традиционные лоскутные одеяла, которые я делала раньше. Теперь это будут настенные панно, маленькие и большие, цветные и с геометрическим рисунком. Выставка пройдёт под девизом «Касайтесь и проникайтесь!». И сейчас я расскажу почёму. Несколько лет назад в Чикаго я была в Музее искусств и хотела получше рассмотреть мазки на одной из картин. А охранник тронул меня за плечо и сказал: «Отодвиньтесь на восемнадцать дюймов. Дышать на картины запрещено». Ну так вот, на работы, которые мы выставим в воскресенье, можно не только дышать — их можно трогать. Впрочем, даже если вы не коснётесь этих панно, вы получите удовольствие, просто разглядывая их.
— Интересно, — заметил Квиллер. И добавил, задумавшись о предполагаемом названии выставки: — По-моему, вам стоит вывесить плакаты: «Мойте руки перед входом!»
Затем им подали заказанные блюда, и какое-то время беседа вертелась вокруг еды. Официант поставил на стол тарелку с ломтиками лимона.
— А это зачем? — удивился Арчи.
— Шеф Винго, милый, считает, что несколько капель лимонного сока придают пикантность любому блюду, — объяснила Милдред.
— А мы с Квиллом когда-то использовали лимонный сок как невидимые чернила в секретных записках… помнишь, Квилл?
— В четвёртом классе?
— По-моему, в пятом. Учительницей тогда у нас была мисс Гетц.
— Ну, завелись! — шепнула Полли, нагнувшись к Милдред.
Встречи этих двух пар никогда не обходились без очередной порции воспоминаний о лихих мальчишеских проделках.
— Ну так расскажите нам про мисс Гетц и про тайную переписку, — с напускным смирением попросила Полли.