Кот, который свихнулся на бананах
Шрифт:
– Ничего особенного, – буркнул он.
– Спасибо тебе огромное за продукты, дорогой.
– Не за что. Рад быть тебе полезным. А bientot.
– A bientot.
И ещё раз в этот вечер раздался телефонный звонок – хриплый мужской голос произнёс с шотландским акцентом:
– Всё ещё поставляешь алкоголь без лицензии?
– Только шефу полиции. Валяй сюда, Энди. Квиллер выставил на стол шотландское виски, лёд кубиками, минеральную воду «Скуунк», стаканы, блюдо с сыром и крекеры, а затем вышел во двор встречать гостя.
Эндрю Броуди, шотландец огромного роста, имел грозный вид независимо от того, была ли на нём полицейская форма или килт и шапочка волынщика. Даже в штатском он олицетворял собой закон и порядок. Сиамцы ждали его у кухонной двери. Они знали, что этот огромный человек с громким голосом всегда приберегал для них «вкуснятину» – ломтик чеддера или гауды.
Сидя за столом, мужчины наполняли стаканы сами – каждый своим.
– Всё ещё хлебаешь свой «Скуунк»? Смотри, сам скуунком станешь.
– Всё лучше, чем трупом в ДТП, – парировал Квиллер. – Что говорит обо всём этом Фрэн?
– Я её не видел. Жена с двумя младшими дочками ходила на ихний театр. Говорят – вполне.
– Ты не знаешь, Фрэн тоже ездила обмывать спектакль?
– Неа.
– Этот парень, который погиб, он чуть не ежедневно ездил на репетиции из Локмастера. Не мог он не знать о коварном повороте у моста через Блэк-Крик.
– Мог, не мог… А вот они могли бы обойтись в своем театре без чужаков, – проворчал Броуди. – Никогда не знаешь, что они выкинут. В медицинском заключении сказано; принимал наркотики. Наркотики и алкоголь – верная смерть! Ларри и Кэрол не позволяют такого в клубе. Никакой наркоты! У них самих младший сын погиб из-за наркотиков – врезался в товарняк.
– Я в ужасе от этого заключения, Энди. Интересно, Ланспики о нём знают?
– Их, бедняг, удар хватит, когда до них дойдёт… Ничего не скажешь, хороший сыр.
СЕМЬ
На следующее утро Квиллер отправился в город с очередным шедевром для «Пера Квилла» под мышкой (его нужно было доставить в редакцию до полудня) и на обратном пути заглянул в «Бабусину сластену». Вчерашнее воспоминание о банановом Сплите пробудило в нём желание полакомиться мечтой своего детства. И заменить сплитом, рассуждал Квиллер, предписанный диетой ежедневный банан. В прекрасном настроении он вернулся домой – как раз вовремя: звонил телефон.
Мужской голос сказал:
– Мистер Квиллер? Ваш номер мне дала миссис Дункан…
– Стоп! Не называйтесь! Я угадаю! Вы – Джек Уординг, он же Эрнест.
– Ну и ухо у вас, сэр,
– Это у вас необыкновенный голос, сэр. Чем могу быть полезен?
– Миссис Дункан поручила мне организовать при книжном магазине литературный клуб, и она полагает, вы захотите в этом начинании участвовать. Не могли бы вы сегодня днем уделить мне несколько минут?
– С удовольствием! В магазине? Или у вас?
– Поскольку до пресс-конференции остается всего два дня, у нас тут небольшой сумасшедший дом…
– Так приезжайте в амбар. Дорогу знаете?
– За театр и через лес?
– Вы предпочитаете кофе или холодные напитки?
– Пожалуй, я попробовал бы ваш знаменитый кофе.
Квиллеру не доводилось встречаться с этим человеком, но ему понравился его голос и умение быть немногословным. Несколько минут спустя они уже обменивались рукопожатием во дворе и называли друг друга по имени.
Олден уставился на высокое восьмиугольное здание.
– Это за пределами самых буйных моих фантазий. И вы живёте здесь один?
– Нет, с двумя сиамскими кошками, а это мало чем отличается от жизни в большой семье. – И, бросив взгляд на «дипломат» в руках гостя, добавил: – Садимся за стол переговоров?
Бумаги были разложены и чашки с кофе расставлены – на обеденном столе, который вряд ли хоть раз использовался по прямому назначению, но несчётное число раз – для небольших заседаний и больших приёмов, с коктейлями и без, как, скажем, во время знаменитой дегустации сыров, когда Коко совсем свихнулся и буквально разнёс всё в клочья. Толпа в смокингах и декольте, заплатившая – в целях благотворительности – по триста долларов за вход, этого зрелища не забыла.
– Мы составили список из пятидесяти лиц, проявивших интерес к литклубу, который будет организован по образцу локмастерского.
Пробежав глазами список, Квиллер отметил в нём школьного инспектора, директора колледжа, двух адвокатов, врачей, университетских преподавателей на пенсии, профессионального астролога и художников.
– У вас уже есть программа?
– Книжные обозрения, лекции, обсуждение книг, получивших литературные премии. Включенные в этот список будут приглашены на открытие клуба. И все хотели бы, чтобы первым на нём выступили вы.
– Гм-м… – Квиллер раздумывал. – А тема?
– Как насчёт краткого жизнеописания Эддингтона Смита? Надо полагать, вы знали его лучше, чем кто-либо.
– Сколько у меня времени? – спросил Квиллер.
Они утрясли этот вопрос и перешли к другим темам.
О миссис Дункан, как Олден без лишних формальностей её называл, он высказался следующим образом:
– Очаровательная женщина. Полнозвучный, хорошо поставленный голос. Превосходный администратор.
О Рональде Диксоне:
– Жаль! Очень жаль! Он посещал мой класс в академии: изучал актёрское мастерство. На сцене он держался вполне естественно, но ему не хватало уверенности. И он решил, что наркотики помогут справиться с нервами. Ложный путь! Я против стимуляторов. Надо учиться приёмам, технике. Но он искал коротких путей. Бедный Ронни!
– Как вы устроились с жильём? – поинтересовался Квиллер. – Нашли пристойное место?
– Хиббард-Хауз. Отличные условия. Прекрасный повар. Очаровательная хозяйка. Приятные соседи. Всегда можно найти компанию для партии в бридж или товарища для охоты на уток. И хорошая библиотека… И комната для музицирования со «Стейнвеем».
– А домашние животные? – спросил Квиллер.
– У постояльцев – нет. А сама Вайолет держит сторожевого пса по прозвищу Тассо, который уже завоевал мою любовь. По правде сказать, я попросил разрешения у Вайолет ухаживать за ним. У меня всегда было не меньше двух собак, и мне их недостает.