Кот, который умел искать мины (Оборотень в погонах)
Шрифт:
Я пришел к выводу, что покойный Парамонов относился к той категории поганцев, что способны занять рубль и не отдать безо всякой корысти, из принципа. Такие действительно долго не живут.
– Ольга Торновна, спасибо, я понял, – прервал я журналистку, которая пустилась в красочное, хотя и совершенно фантастическое описание предположительных предков господина Парамонова, из которого следовало, что наш покойник произошел не от обезьяны, как большинство людей и нелюдей. И не из реторты алхимика, как многие другие существа. А... впрочем,
– Это вам придется у него самого узнавать, – сообщила гномка. – Парамоша у нас был на особом положении. Под кого он копает, даже Снофнилыч не знал. Он и на работе нечасто появлялся – заглянет, может, раз в неделю, всех достанет, материал сдаст и уйдет. Но что-нибудь к очередному выпуску да принесет. Не найдет, так придумает. – Она развела руками. – За то его и держали.
– Понятно, – протянул я. – Ну, может, у вас какие-то догадки есть?
– У меня? – картинно изумилась гномка. – Ню-ню. Вы же должны помнить, сколько мозолей Парамоша поотдавил. Да вот хоть норильское дело – там миллионы завязаны. Его за любое могли... – Она пробормотала себе под нос что-то по-древненорвежски и перевела: – Шлепнуть.
– М-да. – На более осмысленное высказывание меня не хватило.
– Ну, господин благочинный, теперь ваша очередь, – жизнерадостно заявила гномка. – Делитесь.
– Чем? – не понял я.
– Сведениями, – точно несмышленышу, разъяснила журналистка. – А что ж вы думали – я вам буду задаром распинаться?
Правду говорят: с карлой не торгуйся – голым уйдешь.
– Вообще-то, – попытался я взять нахрапом, – содействие следствию входит в обязанности каждого гражданина.
– Пф! – отмахнулась гномка. – Найдите мне таких идиотов, я про них репортаж сделаю. Такой заголовок будет – закачаешься. «Их науськивает полиция» – звучит?
– Благочиние, – автоматически поправил я. – Это на Западе полиция. А у нас – пресвятое благочиние.
– Благочиние – оно пресвятое, – возразила Хельга. – А полиция – продажная. Прям как у нас.
– Знаете, барышня... – возмутился я.
– Вот именно, что знаю, – буркнула гномка. – Я, между прочим, репортер криминальной хроники. Начиталась этих ваших отчетов. «Скончался от трех ножевых ранений в грудь. Вывод следствия: самоубийство».
– Что, правда такое было? – изумился я. – Мы в отделе грешным делом думали, что это анекдот. Кто из наших так блеснул?
Гномка моргнула.
– Вообще-то и правда анекдот. Это я для примера, – призналась она. – А что, могли написать?
– Ну, ваша братия же за деньги и не такое напишет, – напомнил я. – Чем мы хуже?
Журналистка фыркнула и поспешно сменила тему:
– Так что там у вас в благочинии думают?
– У нас – это значит «я», – пришлось мне уточнить. – Я вообще-то веду следствие по этому делу.
– И что вы в
– Что у нас есть шанс прижать Невидимку, – честно признался я.
Сделал я это не без задней мысли. Мой противник – а Невидимка еще со вчерашнего дня стал казаться мне кем-то вроде невидимого соперника по партии в какие-то вселенские шахматы – сейчас неуверен в себе. Он не знает, удалось ли ему провести погоню. Я хотел усилить его неуверенность до той точки, после которой Невидимка начнет ошибаться.
– Того самого загадочного киллера? – возбужденно прошептала гномка. – Теневика-снайпера?
А неплохо осведомлены репортеры криминальной хроники!
– Того самого, – кивнул я. – Это его работа, без сомнения.
– Пуля из серебра и железа? – деловито переспросила Хельга, с бешеной скоростью чирикая карандашом. Как она потом будет разбирать эти каракули – ума не приложу. Есть заклятье, позволяющее разделять слои надписей, но я не слышал, чтобы его адаптировали к рунике.
– Его фирменный знак, – ответил я.
– О-о! – протянула гномка уважительно. – И откуда у вас такая уверенность?
Я вкратце обрисовал версию следствия – то есть те шаткие умозаключения, что пришли мне в голову вчера по дороге с работы. Хельга Торнсдотир кивала, но понять, что она думает на самом деле, по ее квадратному лицу было совершенно невозможно.
– Что-то в этом есть, – снисходительно признала она, когда я закончил. – А вы не думали, что вам самому может грозить опасность?
– В голову не приходило, – честно признался я. – Не будет меня – поставят кого-нибудь другого расследовать.
– Но вы, по сути, объявили охоту на Невидимку, – гнула свое гномка. – Не опасаетесь его мести?
– Он не мстителен, – ответил я. – И не убивает зря. Мы можем с уверенностью приписать ему восемь эпизодов. Всякий раз он прицельно убирал свою мишень. И всякий раз это были типы, замазанные в криминале до кончиков ушей.
– Парамонов тоже? – хитро прищурилась гномка.
– Нет, – поправился я. – Это исключение.
– Подтверждающее правила?
– Тоже нет.
На несколько секунд над столом повисла тишина.
– И каковы же будут ваши дальнейшие действия? – деловито поинтересовалась гномка.
– Поговорить с вашим... Варсонофием Нилычем, – напомнил я. – А потом – ворошить наследство Парамонова.
Как и предсказывала моя агрессивная собеседница, Варсонофий Нилович Петров освободился только через десять минут. Все это время я упрямо торчал под его дверями, пристальным волчьим взглядом доводя секретаршу – старого строечного образца грымзу, тогда их еще брали, чтобы работать – до нервного припадка и мужественно отражая атаки ленивых газетеров, почуявших запах халявного репортажа. Будучи человеком немного честным, я их отправлял к Ольге-Хельге за разъяснениями; борзописцы куксились.