Кот недовинченный
Шрифт:
«Боже, какие мужчины примитивные существа! – привычно подумалось Кате. – Мало же им от жизни надо! Брюхо набил, пивка дернул – и вот оно, счастье. То есть, согласно философскому определению данного понятия, полное довольство самим собой и окружающим».
– А ты заметила, тетенька, – лукаво проговорил Ленчик, – что мы с тобой в русском кафе сидим?
Катя вздрогнула.
– С чего ты взял?
Сразу в мозгу промелькнули образы двух бритых горилл, преследовавших их вчера по улицам Венеции.
– Оглянись.
И в самом деле, за Катиной спиной, на стене, оформленной в духе конструктивизма, красовалась надпись по-русски – на удивление, совершенно без ошибок:
Зоосадом получена новая большая партия зверей.
Сад расширен и благоустроен.
Животные переведены в новые помещения.
По праздникам детские гулянья.
Катя немедленно спросила пробегавшего официанта, почему дизайн кафе – в русском стиле.
– Просто реклама, – меланхолически ответствовал красавец-официант.
– И все равно – пойдем отсюда, – заторопилась Катерина. Но не удержалась, чтобы не задать племяннику дежурный вопрос: – Ты наелся?
– О да! Спасибо, тетя!
И они вышли из кафе и, уже не спеша, побрели по торговой улице виа Мадзини. Справа и слева от них блистали витрины магазинов – дорогих и не очень: «Гуччи», «Бенеттон», «Крициа»…
Вдруг внимание Кати привлекла новенькая – очевидно, только повешенная – вывеска. Она гласила: «Паоло Брасселини». Магазинчик был закрыт, но за витриной царила праздничная суета. Вальяжно расхаживали мужчины в смокингах и дорогих костюмах, мелькали разодетые в пух и прах дамы. Многие держали в руках фужеры с шампанским. Угрями сновали сквозь толпу официанты. Публика собиралась в группы, над чем-то хохотала, рассеивалась и тут же стекалась в новые группки…
В центре одной из них Катя заметила своего вчерашнего знакомого, романтического Паоло. Он оживленно рассказывал что-то веселое нескольким расфуфыренным теткам – те от души смеялись, закидывая головы. Нечто похожее на ревность укололо Катю.
– Ты чего застыла, как медный всадник? – прошипел Ленчик.
Катя кивком указала ему на героя ее романа.
– О! – заорал Лелик. – Да это ж твой вчерашний ухажер!
– Тс-с! Пошли отсюда! А то он еще подумает, что мы за ним следим.
Когда они отошли от магазина, Ленчик задумчиво пробормотал:
– Еще неизвестно, кто за кем следит.
– Что ты имеешь в виду? – вскинулась Катерина.
– А почему это – мы в Верону, и он – в Верону?
– Паоло мне вчера сам все рассказал. Он здесь, чтобы открыть свой новый бутик. – Катя помедлила и добавила, слегка смущаясь: – Между прочим, у меня с ним сегодня свидание. Тут, в Вероне. В шесть часов вечера на площади Эрбе.
– Хм! Свидание у нее! А мне что прикажешь в это время делать – к проституткам идти?! Герлфренд-то моя теперь далеко…
– Что ты несешь, Лелик? – опешила Катя. – Какие в твоем возрасте проститутки?!
– А может, мне в Венецию махнуть, к моей женщине? – размечтался племянник.
– Нет уж, – отрезала Катя. – Никуда ты один не поедешь. А вечером – со мной пойдешь. Паоло, кстати, и тебя звал. Он обещал показать город нам обоим.
– Значит, я буду изображать твою дуэнью, – скривился юноша. – Завидная роль, ничего не скажешь. О, женское коварство! Теперь-то я понимаю, почему ты так легко согласилась ехать в Верону…
– Лелик, не бухти. У меня тоже может быть личная жизнь. Не все тебе с японочками карате заниматься.
– Ладно, – махнул рукою студент. – Значит, до твоего романтического свидания у нас с тобой осталось два с половиной часа. Пошли искать гробницу Ромео.
– Гробницу или грАбницу? – лукаво сморщила носик Катя.
…На карте Вероны, полученной ими в информбюро на вокзале, место захоронения Ромео не значилось. Однако под номером двадцать один имелась пометка: «Тоmbа di Giulietta».
– Гробница Джульетты, – перевела Катя.
– Однако, – подхватил Лелик, явно пародируя скороговорку гида, – как мы знаем из бессмертной трагедии видного деятеля английской культуры шестнадцатого-семнадцатого веков Вильяма Иваныча Шекспира, гробница Джульетты является в то же самое время и гробницей, или, если угодно, грАбницей Ромео.
Катя рассмеялась. Право, Лелик голодный и Лелик сытый – два совершенно разных человека.
– Значит, ты считаешь, что нам – туда?
– Туда, тетечка, туда.
И они, сверяясь с картой, пошли в сторону туристического объекта за номером двадцать один. Снова миновали римскую арену и вышли на широкую скучную улицу, окаймленную с одной стороны средневековой стеной. По улице равнодушно неслись автомобили.
Леня, взявший на себя роль проводника, свернул направо – и тут, на второстепенных уличках, застроенных многоэтажками, начались натуральные Кузьминки или Верхние Поля.
В груде одежды спал бомж. У арабской лавчонки на углу на них пристально уставились трое очень подозрительных, праздных негров. Нормальных же прохожих – ни единого. Только редкие машины проезжают.
Катя зябко передернула плечами и взяла племянника под руку. Почувствовав ее внутреннее напряжение, Ленчик немедленно принялся балагурить:
– Кстати, совершенно непонятно, почему место, где обрели последнее упокоение два человека, называется гробницей одной только Джульетты? К тому же в Вероне, если верить карте, имеется casa di Giulietta (что, совершенно ясно, значит «дом Джульетты»), однако нет ровным счетом ни единого casa di Romeo? Что за нездоровый феминизм? Что за сегрегация по половому признаку? Не пора ли призвать веронские власти к ответу за дискриминацию полов?